Гореликова - Обещание

– Еще кто? – требовательно спросила старуха.

Алла покорно шмыгнула носом.

Еще Вадим. С ним она тоже больше не увидится. Наверное, Вадим будет помнить о ней и печалиться. Алла вспомнила его глаза, цвета крепкого чая… губы… тело, удивительно горячее, точно под кожей была печка… прерывистый шепот…

Сколько же всего в ее жизни больше не будет!

Как и самой жизни тоже…

Слез было так много, что они растопили снег, и щека покоилась на черной раскисшей земле.

– Я могу спасти тебя, – неожиданно сказала старуха.

Что? Что она сказала?

Алла напрягла шею, пытаясь приподнять голову.

– Мне нечем вам заплатить, – пробормотала она. – У меня украли деньги и часы.

– Ты расплатишься потом.

– Я согласна! Я… мама… мои друзья… они привезут вам деньги!

Старуха повела рукой, разом отрезав ее путанное говорение. Алла умолкла, хотя последнее слово еще трепетало на губах.

– Ты обещаешь отдать то ценное, что у тебя есть, но о чем ты еще не знаешь?

Дурацкая детская сказочка! Что это у нее есть, но она не знает?

На мгновение Аллу охватило раздражение – разве перед смертью может мерещиться такая чушь?

А голос старухи гремел, как колокол, перекрывая и шум деревьев – и откуда в лесу такая буря? – и грохот проносящихся мимо составов – а ведь на станции сказали, что электрички не ходят – и зловещее хлюпанье в груди.

– Обещаешь?

– Да! Да! Обещаю! Только спаси! Только уведи меня отсюда!

Буря, пришедшая из лесу, еще более усилилась, закружилась смерчем и унесла бедную Аллу в черный водоворот.

– Помни свое обещание! – летел вслед громовой голос. – Отдашь через двадцать лет.

Двадцать лет – это очень долго. Двадцать лет – это целая вечность!

Прожить бы еще минуту в тепле и сухости!

Хотя бы минуту… и за это Алла готова была отдать все.

– Хорошо. Хорошо! Хорошо!!

***

– Хорошо, хорошо… – примирительно сказал ласковый голос. – Только не дергайся, лежи спокойно. Уже все кончилось.

Алла открыла глаза. Она по-прежнему лежала в белизне сугробов, только сугробы были теплые и безопасные. И сухие!

«Это же простыни, а не снег, – догадалась она. И тусклый синий свет – это не перронный фонарь, это – ночник. Но где же я? В раю?»

– Нет, – засмеялся голос, – до рая тебе еще далеко. В больнице ты.

– Что со мной? – Алла не понимала, говорит ли она вслух или только думает.

– Ножом тебя пырнули изверги, вот что!

Над кроватью склонилось лицо, даже в слабом свете было видно, что оно полно сострадания.

– Разве можно так, совсем молоденькую девчонку-то? – приговаривала медсестра.

Ее белый халат крахмально шуршал, полные руки ласково хлопотали над Аллой.

– Но ты тоже хороша, чего ходишь в одиночку? Да еще ночью, да еще в таком глухом месте?

– Что со мной было?

– Что было, то сплыло. Теперь все хорошо. Рану тебе заштопали, кровь перелили, на поправку пойдешь. – Женщина наклонилась еще ближе. – И ребеночек твой цел.

– Какой ребеночек?

– А ты и не знала? – Медсестра с удовольствием рассмеялась. – Ох уж эти молодые мамочки! У тебя ж ребеночек есть. Уже недель одиннадцать-двенадцать как! Вот обрадуешь мужа-то!

Мозг пытался переварить услышанное. Ребенок… она беременна? У нее, конечно, были некоторые подозрения, но… Вадим же обещал быть аккуратным!

Говорливая медсестра во все глаза смотрела на нее и ждала реакции.

– А я не замужем, – ляпнула Алла первое, что пришло в голову.

Лицо женщины посерьезнело, но ненадолго, и вновь расплылось счастливыми складками.

– Вот и будет у тебя две радости – и замуж выйдешь, и родишь! Аль он женатый?

– Кто? А, Вадим… Нет, он не женат. Мы учимся вместе.

– Вот и хорошо – и учитесь вместе, и жить будете вместе. Тебе сколько лет?

– Девятнадцать.

– А звать тебя как?

– Алла. Алла Волкова.

– Ну, и славно, Алла Волкова! Смотри, какая ты счастливая – и сама жива осталась, и ребеночка доктор сохранил, и муж скоро появится. Живи, Алла Волкова, да радуйся!

Медсестра еще раз поправила подушку и ушла.

Алла осталась одна. Лежала, уставившись широко открытыми глазами в белый потолок, и пыталась осознать происшедшее.

Промерзшая платформа, качающиеся мутные фонари… Одноглазый локомотив… Кладбищенская ограда и жадная рука, шарящая по груди… Легкий укол в бок – будто прокололи воздушный шарик… Утекающая в землю кровь и оживший могильный памятник…

Вроде бы в лесу произошло еще что-то важное, но что? Мысль ускользала. Организм сопротивлялся, вытесняя неприятные воспоминания.