Александр Самойленко - Жестокая параллель. Тайна горы Холатчахль. Приключенческий роман

– Да не, я подумал, тебе моя помощь нужна…

Витька, взглянув на пацана с недоверчивой улыбкой, покачал вихрастой головой, стряхнув при этом капельки пота.

– Что-то мне не очень верится! Наверно, напужался чего, или кошмар приснился с пересыпу?

– Да чтоб с места мне не сойти, ты ведь мне вон как помог вчера! Если бы не ты, так сомы бы уж доедали…

– Ладно, верю пока, а дальше, как говорится, поживём – увидим, друг ты мне или нет. Народ в палатке тоже переполошился?

– Нет, дрыхнут ещё все без задних ног. Дальше от входа духота, разделись, в обнимку парами спят в чём мать родила. Вадик с Женькой, Пашка со своей Аськой…

Витька до боли прикусил губу, чтобы ненароком грубым слово не выдать себя, и насупился.

– О, дак ты здоровенного петуха завалил! – восхитился глухарём Воська. – Нажрёмся сегодня от пуза!

– Ничего особенного, самца глухаря убил, – буркнул Витька… – Ну, а Севка как же, между ними спит?

– Да они его подпустят, что ли, такие-то избалованные единоличники! В уголок сам по себе забился и спит калачиком.

– Что же ты, когда выстрел услышал, их не разбудил?

– Ага, мне бы потом знаешь как попало по шее от Пашки! Чёрт знает, чё у них на уме? Может, после сна чем займутся?

От этих слов Витьке сделалось совсем не по себе. Раскрасневшись от волнения, он словно застыл, занеся нож над глухарём, молчал и не шевелился. Воська, ничего не понимая, поглядывал то с недоумением на него, то с опаской на окровавленный нож. Знал Витька, что Ася ему никаких обещаний не давала и даже никаких намёков на любовь от неё не было и означало это, что она ничем ему не обязана и может делать, что ей заблагорассудится. Только всё равно было обидно, ведь он успел её уже по-настоящему полюбить своей первой мальчишеской любовью, чистой, без грешных каких-либо мыслей…

– Сбегай за топором, в котелок всё не войдёт, рубить придётся, – глухо проговорив, отослал он Воську, чтобы скрыть от него волнение.

И когда тот уже хотел стремглав броситься исполнять просьбу, сказал напоследок с досадой:

– Да никого там не буди, не время ещё, спокою мне не дадут, расспросами до кишок замучают, что, да где, да как! А мне работать надо, пока мясо упреет, сам не раз употею. Экий, как на загляденье, сам видишь – здоровый какой под выстрел попался!

– Ладно! – пообещал Воська…

Словно вымещая обиду, он яростно принялся потрошить глухаря, приговаривая сквозь зубы:

– Ты уж прости меня, краснобровый красавец, так надо, по законам тайги здесь живём.

Ловко, запустив пальцы в надрез, он чулком, легко снял кожу с глухаря вместе с перьями. Сейчас ему бы позавидовала любая хозяйка, ведь после экзекуции на тушке не осталось ни единой пушинки, её можно было сразу опускать в кастрюлю или жаровню и готовить что угодно.

– Не фига себе, у него нога почти с мою в длину будет! – удивился подоспевший с топором Воська.

– Дуй, Воська, назад! Забыл я тебе сказать, чтобы ты котелки заодно прихватил, сказал Витька. – Разделанное мясо как мы без посуды потащим? Марать бы уж его не хотелось…

Он, конечно, не мог не поинтересоваться у Воськи, спросить, о том, что разрывало душу на части:

– В палатку там не заглядывал? Спят?

– Не, не смотрел. Спят, наверно, а чё им ещё делать?

– Неужели в палатке так их разжарило, что, раздевшись спят? Меня почему-то не особо грела палатка, прохладно было.

– Это ты у выхода дрыхнул, а дальше к середине лично мне даже душно казалось. Не знаю, может, надышали перегаром, так из-за этого… Пашка ещё, блин, всю ночь духоты прибавлял, по привычке, как всегда, бабахал… Он говорит, что во сне никто за себя перед другими не отвечает, поэтому можно…

– Ладно уж тебе, мне знать всё без надобности. Это его счастье, что он ни разу в одной избушке с настоящими охотниками не ночевал, ему бы там так постреляли… Ну беги уже, да поскорее оборачивайся, пока я рублю. Котелки все свободные оттуда сюда забери, воды сразу в мясо нальём.

Вскоре дело было сделано. Разрубленный на куски глухарь лежал в трёх самых больших котелках, и ещё изрядно осталось. Витька, привыкший бережно относиться к еде, решил оставшееся присолить на всякий походный случай, чтобы забрать с собой в дорогу.

– Иди, Воська, вперёд, залей доверху водой и иди, уноси сколько сможешь, я потом подойду, мне нужно ещё тут задержаться.

– Ага, понимаю зачем, и нисколь не сужу, как некоторые…

«Кило пять-шесть, считай, без костей, одного чистого мяса получилось», – глядя вслед ему, подумал Витьке. Он чуток подождал, пока тот скроется из виду, и по обыкновению встал на колени. Молитва его была недолгой, но жаркой. Он просил Святую Богородицу уберечь их от несчастий. Не зная отчего, но какое-то нехорошее предчувствие было у него – может быть, от навалившегося на него расстройства из-за Аси? Может быть…