Александр Самойленко - Жестокая параллель. Тайна горы Холатчахль. Приключенческий роман

У проводника Витьки, довольно грамотного, по сельским меркам, деревенского юноши, во время разговора слова порой вылетали необычные, будто состарившиеся. Давно уже таковых не было в обиходе у современной молодёжи. Он и сам не знал, почему так происходит. То ли нахватался старинных слов от деда и бабушки, у них они нет-нет да и прорывались наружу, то ли эта оказия сразу вместе с ним родилась. И как ни пытались школьные занятия что-либо изменить в его непривычной, старомодной речи диктантами, стихами и разными упражнениями, ничего не получилось. Слова продолжали вылетать, как бы он ни старался сдерживать их, и они почти всегда вызывали снисходительную улыбку, в особенности у городских спутников. Зачастую те просто не понимали его, хотя никогда и не переспрашивали, не дразнили, относились к этому с пониманием, полагая, что в глухой деревне говорят так же, как их Витька-проводник, все деревенские жители…

Пока Витька разбудил всех, Севка тем временем уже успел попробовать горячее варево:

– Вкуснятина такая, что можно язык проглотить! Если ещё резину потянете, то я всё сам съем. Витька, похоже, что-то мясное в грибовницу бухнул. Я верно говорю, Витёк?

– Угадал, Севка, у меня банка тушёнки была, вот я туда её решил спровадить. Кашу маслом не испортишь, с грибами мясо в самый раз идёт!

– Дед, наверно, опять научил или бабка? – поинтересовался Пашка.

– Ага, они…

Ребята, окончательно отойдя ото сна, ели с завидным аппетитом, некоторые бессовестно чавкая. Севка вспомнил про оставшуюся от Воськиных процедур водку, когда еды оставалось совсем немного, почти на самом дне котелка. Её немедленно разлили, поделив только на пацанов, и выпили. Грязную посуду мыть в реке никому не хотелось, Витьке, в том числе тоже, однако пересилив навалившуюся лень, он всё же с неохотой засобирался, складывая в кучу ложки, кружки, котелки и прочие использованные ёмкости.

– Ладно, пойду и я с тобой, – проговорил Сева. – Вздремнули, досыта наелись, чего тут зря лясы точить у костра…

На небе, несмотря на ещё не слишком позднее время, взошла луна, и при её холодном, загадочном свете пробираться к воде было не так уж трудно даже без фонаря. Под ногами хорошо различались павшие трухлявые деревья и даже та узкая тропка, которую ребята успели за несколько раз протоптать тут в высокой, по пояс, перестоявшей траве.

– Ты знаешь, Витёк, у меня такое чувство, ровно за мной всё время кто-то следит. Я, умом-то понимаю, что этого не может быть, а вот отвязаться всё равно не могу. Нет-нет да как найдёт на меня, страх появляется! – неожиданно признался проводнику Севка, когда они, присев на берегу, стали раскладывать посуду: котелки, ложки и кружки раздельно.

– Такое бывает не у тебя одного, кто в дремучем лесу оказывается! – со смешком ответил Витька, сразу подумав про себя, что, наверное, не зря Севка, с виду ленивый парняга, пожелал добровольно мыть вместе с ним посуду в темноте.

Севку тайга страшила и потому беспокоила. Нужно было излить душу, но не при всех, чтобы ни в коем случае не оказаться осмеянным дружками, а тем более девчонками. Витька об этом сейчас догадался и продолжил размышлять вслух:

– Нам ведь всем в малолетстве сказки сказывают старшие: «Три медведя», например, слышал ведь, или опять же про Бабу-ягу. Оно, конечно, завсегда интересно слушать, но и страшно! Страх-то потом этот с тобой всю жизнь и ходит. В тайге какое главное правило надо соблюсти? Это, перво-наперво, ежели не знаешь её, так сам один по ней не броди, с кем-нибудь опытным только вместе, в паре, и заодно не лезь куда не надо, даже дерево без надобности рукой не лапай – можно испугать того, кто на дереве сидит, сверху на тебя смотрит. Та же куница возьмёт, да и прыгнет на башку с перепугу. Да ещё обязательно под ноги смотри: можно угодить в капкан и в берлогу так же запросто попасть. Вообще мало ли ещё куда можно рылом влипнуть. Чтобы беды нажить, дураку далеко ходить не обязательно. Короче, вести себя надо в тайге тихо и осмотрительно. Даже лишка ягод и тех же грибов отсюда нельзя домой тащить, тайга этого не жалует, обязательно что-то да приключится с жадобой. Сколь случаев уже знаю…

– А то, что мы идём алмазами разжиться, для того чтобы разбогатеть, это как будет называться, разве не жадностью? Если найдём целую кучу, мы же всё заберём, неужто хоть один оставим? – подал голос Севка.

– Ну ты и сказанул – куча!.. Знаешь, Сева, чего я больше всего опасаюсь, так это раздору между вами, городскими. Кучу мы, конечно, не сыщем, клад для нас там никто не припас, но, сколь бы не добыли, делёжка будет самым трудным испытанием. Легче несколько раз через бурную реку перебраться, чем по справедливости добычу между всеми разделить.