Мерлин Маркелл - Никта

– И каким же было ваше описание?

– Только три слова. Тощий, нервный, потерянный. Ладно-ладно, я описала им цвет и длину волос, форму носа и все такое. Как бы то ни было, Рауль, я вас не сужу за ложное имя. Все-таки я – толковательница снов, а не священник.

– Меня зовут не Рауль, – ответил тот. – Вы можете называть меня Оникс. Это прозвище так ко мне приклеилось, что впору менять паспорт на это имя.

– Астерикс, Обеликс и Оникс, – пробормотала Катрин. – Как изволите. Но, я пришла говорить не об этом. Во-первых, я хочу извиниться перед вами. Я прогнала вас из салона, потому что вы сказали одну фразу… Фразу из моего детства. Я решила, что вы пришли подшутить надо мной, а все рассказы о кошмарах и монстрах нужны были только для того, чтобы меня запутать.

– Понятно. А во-вторых?

– «Во-вторых» объясняет то, почему я извиняюсь насчет «во-первых». Теперь я тоже вижу кошмары. Над чем вы смеетесь?

Да! Она прозрела! Никта поцеловала эту девушку его устами. Катрин думала, что может так легко вышвырнуть его из своего салона? Пусть посмотрит, как легко он смог вышвырнуть ее из привычного мирка.

– Как вам паук над городом? – поинтересовался он светским тоном, отсмеявшись.

– Какой паук? Не видела я никакого паука.

– Еще увидите.

Воцарилась неловкая пауза, которую прервала Катрин.

– А за что вы здесь?

– Они считают, что я изнасиловал и избил свою жену, а потом она повесилась с горя.

Катрин сразу посуровела.

– Это правда?

– Готов поклясться, она этого хотела. Мари постоянно намекала мне об этом.

– Не могу представить себе женщину, мечтающую о насилии и побоях.

– Да не избивал я ее! – крикнул Оникс.

К ним направился полицейский.

– Все нормально, офицер, – сказала ему Катрин, и тот снова занял позицию у двери. – Вы совсем не умеете держать себя в руках, – адресовала она уже Ониксу.

– Я посмотрю, как вы будете держать себя в руках, когда поживете в Аду с мое.

– Но если вы не виноваты, с чего она повесилась?

– Она и не вешалась. Ее пытался придушить один из этих монстров, но поди объясни это полицейским.

– Выходит, вас теперь посадят?

– Я жду, что Мари как-нибудь объяснит полиции это недоразумение, когда очнется.

– Так она выжила? Слава Богу, – Катрин испытала настоящее облегчение, поняв, что эта неизвестная женщина еще жива. Не потому, что Катрин была такой сопереживающей, а потому, что теперь она и сама теперь страшилась быть убитой «кошмаром». Хорошо, если от них можно как-то спастись, как удалось этой женщине, его жене. – Рауль… То есть Оникс. Вы давно видите эти кошмары наяву?

– Вам лучше не знать, насколько давно, – ответил Оникс мрачно. – Если вы пришли узнать, как от них избавиться, то только потратили время. Я не знаю, как забыть их. Или даже как ослабить…

– Особенно красноречиво об этом говорит ваш взгляд вверх и вправо, – усмехнулась Катрин. – Давайте, выкладывайте, что знаете.

– Катрин, вы не по адресу. Я ничего не знаю. Если бы я знал, я бы не пришел к вам в салон. Я искал у вас ответов, и, как вы помните, был весьма расстроен, осознав, что этих ответов у вас нет.

В дверь вошла одна из ониксовых статуй, похожая на Чужого. Она продефилировала мимо полицейского и теперь стояла за спиной Катрин. Статуя подняла лапы и изобразила ими движение, будто бы сворачивая шею кому-то невидимому.

– Я скажу больше, – добавил Оникс, – придя сюда, вы навлекли на себя смертельную опасность. Так что – вдвойне зря вы решили со мной встретиться.

– Почему это?

– Монстры хотят отомстить мне. И, в лучших традициях вендетты, они стремятся убить не меня, а моих близких. Вы, видимо, следующая на очереди после Мари.

– Мы и рядом не близки друг другу, – отметила Катрин. Статуя-Чужой все также продолжала стоять в полуметре от собеседницы, а она и не подозревала об этом.

– Но статуям-то откуда об этом знать?

– Каким статуям?

– Моим. Я скульптор. Мои статуи ожили, вышли из-под контроля, разбежались по Парижу и убивают людей, – размеренно сказал Оникс, страшно довольный от того эффекта, каковой произвели его слова на Катрин. – Вот, навестила меня какая-то мадам в полицейском участке, не сестра, не матушка, значит – близкая подруга, значит – уберем ее, пусть старина Оникс страдает и винится.

– Вы так спокойно говорите обо всем этом, – смогла наконец сказать Катрин. Статуя удалилась через ту же дверь, в которую вошла.

– А что вы посоветуете мне делать? Рыдать, срывать с себя наручники, биться головой о стол? Как это поможет ситуации? Я смогу изменить ее только в том случае, если Мари даст показания в мою пользу.