Array Антология - Новая книга ужасов (сборник)

Однажды утром Том сидел и, как всегда, рисовал, а маленький Билли рядом следил за ним. Обычно он сам уходил спустя какое-то время, но в этот раз Мэри ходила к врачу и пришла за сыном, низко опустив голову. Но недостаточно низко. Я наблюдал за ними из магазина – утро было сонное. По лицу Тома никогда нельзя было сказать, что он чувствует. Обычно он лишь слабо улыбался и приподнимал брови, но в то утро он выглядел пораженным. Глаза у Мэри были опухшие, окруженные фиолетовыми кругами, на щеке виднелся дюймовый порез. Мы, пожалуй, уже привыкли видеть ее такой, а наши жены, сказать по правде, просто считали, что она слишком быстро вышла замуж второй раз. Вообще же мы все, думаю, относились к ней слегка прохладно, потому что Джима Валентайна многие любили и все такое.

Том перевел взгляд с мальчика, который редко смеялся, на его мать с усталыми, несчастными глазами и побитым лицом. Тогда его лицо из потрясенного стало таким холодным, что даже мне показалось, будто этот холод пронесся через всю площадь и кольнул мое сердце. Не знаю, как иначе это описать.

Но затем он улыбнулся и взъерошил Билли волосы. Мэри взяла сына за руку, и они ушли. Лишь раз они обернулись, и Том, все еще не сводивший с них глаз, помахал Билли рукой. Мальчик ответил тем же, и они с матерью улыбнулись.

Вечером в тот день Том, сидя у Джека, тихо спросил о Мэри, и мы рассказали ему всю ее историю. Пока он слушал, его лицо будто становилось жестче, взгляд – все более стеклянным и холодным. Мы сказали ему, что старик Лу Лашанс, сосед МакНиллов, говорил, что слышал, бывало, как муж кричал, а жена до трех ночи умоляла его успокоиться; в тихие же ночи доносился плач Билли – он мог продолжаться и того дольше. Мы сказали ему, что нам жаль их, – но что тут поделаешь? У нас принято не лезть в чужие дела, и, думаю, Сэм со своими дружками-пьянчугами не очень-то опасался старичков вроде нас. Мы сказали ему, что это ужасно, что нам это не нравится, но такое тоже бывает и чем тут поможешь?

Том слушал молча. Просто сидел в своем черном пальто и слушал, как мы выкладываем ему все эти проблемы. Через некоторое время беседа иссякла, и мы просто сидели, разглядывая пузырьки в пиве. Думаю, самым важным здесь было то, что все мы думали об этом лишь как о какой-нибудь городской сплетне, и, честное слово, к моменту, когда мы закончили рассказ, мне стало стыдно. Сидеть рядом с Томом было совсем невесело. Он явно точил зуб на МакНилла и казался нам в тот вечер каким-то незнакомцем. Он долго разглядывал свои скрещенные пальцы, а потом, очень медленно, заговорил.

Когда-то давно он был женат и жил со своей Рэйчел в местечке под названием Стивенсберг. Когда он говорил о ней, то воздух будто смягчался и мы все затихали и потягивали свое пиво, вспоминая, каково это было, когда мы только начинали жить со своими женами. А он говорил о ее улыбке, о ее взгляде… И когда мы вернулись в тот вечер домой, думаю, наши жены удивились необычно крепким объятиям, а те, кто уснул с мужьями, чувствовали себя такими любимыми и умиротворенными, как не чувствовали уже давно.

Он любил свою Рэйчел, а она его, и несколько лет они были счастливейшими людьми на земле. А потом появился третий. Том не называл его имени и говорил о нем довольно нейтрально, но эта его мягкость была шелком, облекающим клинок. В общем, его жена влюбилась в того мужчину – или ей так показалось. Во всяком случае, она Тому с ним изменила. В их кровати – в той самой, где они провели первую брачную ночь. Когда Том произносил эти слова, некоторые из нас подняли на него взгляд – изумленно, словно получив пощечину.

Рэйчел сделала то, что делают многие, из-за чего потом жалеют до самой смерти. Она запуталась, а тот мужчина так насел на нее, что она решила превратить свою ошибку в страшнейшую в своей жизни.

Она бросила Тома. Он уговаривал ее, даже умолял. Его было почти невозможно таким представить, но, полагаю, Том, которого мы знали, был не тем, о ком он сейчас вспоминал. Так или иначе, мольбы не дали ему результата.

И Том стал дальше жить в Стивенсберге, гулять по тем же дорожкам, видеть их вместе. И размышлять, так ли ей хорошо сейчас, как было с ним, светятся ли сейчас ее глаза так, как светились раньше, когда она смотрела на него. И всякий раз, когда тот мужчина видел Тома, он глядел прямо на него и чуть заметно ухмылялся. И эта ухмылка словно говорила, что он знал о его мольбах и что его дружки здорово посмеялись над его брачным ложем. Мол, да, я буду сегодня с твоей женой, и ей это нравится, не хочешь обменяться впечатлениями?