На дом опустилась пронзительная могильная тишина… Но тут грохнула одна из новогодних хлопушек, спрятанная в шкафу, и на меня это подействовало, как укол булавкой на воздушный шарик. Я обмяк, упал и схватился руками за голову…
Очнулся я от тяжелого забытья. Разлепил глаза, и увидел, что прямо надо мной нависает чучело головы вепря со стеклянными блестящими глазами и оскаленным клыкастым ртом.
Я зажмурился и с усилием поднялся. От усталости и боли ноги почти не слушались меня. Я осмотрел свою испачканную грязью рубашку, измазанные, изорванные брюки, исцарапанные окровавленные руки…
В доме опять воцарилась тишина.
Перешагивая через кучи мусора и кала, я пошел в глубину бунгало. Внезапно тишину разорвали звуки музыки… Я осторожно оглянулся… По-моему, Бах!.. или Бетховен!.. Тьфу ты, черт, а не все ли равно?!.
Рядом с диваном, на котором лежал мой чемодан, стоял большой добитый радиоприемник, из которого с шумом и треском звучала громкая классическая музыка. Под громогласный вой и визг, раздавшийся вдруг невесть откуда, все вокруг передернулось, меня встряхнуло и несколько раз заклинило… Три раза свинцовая тяжесть охватила меня, потом отпустила. Опять все дернулось…
Шея, плечи и спина почувствовали какой-то драйв (или крутаз?): кароч, некое тепло, пропитанное легкими шевелениями, окутало все мои члены… Я ощутил, что сзади меня обнимают чьи-то теплые нежные руки – слегка трепещущие, словно в оргазме…
В воздухе сверкнуло, как будто проскочила молния…
На пол, рядом со мной, тут же упало что-то быстрое, ловко извивающееся, как игрушечная прорезиновая змея. Упало и стало стремительно уменьшаться в размерах. Мне показалось, что эта штуковина, как некое существо, умильно виляет хвостиком, словно бы приглашая взять ее с пола себе на руки, по-матерински приласкать и обогреть. В следующий момент что-то пронеслось мимо со слоновым топотом, опрокинув меня волной протухшего гнилого воздуха. Посыпались с полок банки с краской, падая на приемник, ломая его вдребезги. Музыка заглохла, приказав долго жить.
Мне не хватало свежего воздуха. Я кинулся к разбитому окну. Двор перед домом заливал призрачный лунный свет. И в этом свете я увидел крадущиеся к дому жуткие тени мертвецов…
Я отвел глаза…
В это мгновение две холодные костлявые руки возникли из ночной мглы, протиснулись в дом и схватили меня за кадык. От испуга я бешено заорал, но ответом был лишь визжащий, истерический хохот моей невесть куда запропастившейся подружки. Скрипучий старческий голос прогундосил на всю округу:
– Поцелуй меня, ну поцелуй же меня, милый!
Пытаясь освободиться, я повернулся лицом к дико визжащей и хохочущей Еве… Она была страшна, ужасна, да и просто невыносима! Посиневшая и позеленевшая, с развивающейся гривой седых волос, с горящими белым огнем глазами и сыплющимися во все стороны синими искрами, она дико верещала, произнося грозные проклятия в мой адрес. С оскаленных то ли зубов, то ли клыков, как сама смерть, падали хлопья пены. Я дергался и бился, как сумасшедший, пытаясь освободиться от цепких объятий ведьмы. И тогда я понял, что теряю рассудок, вернее, что уже его потерял… И действительно, меня как бы вырубило. А когда очнулся и снова открыл глаза, то оказалось, что я лежу в глубоком открытом гробу и с изумлением взираю на низкий закопченный потолок. Я закричал, пытаясь встать, но чья-то сильная незримая рука буквально вдавила меня в жесткое ложе. Я дергался, извивался как змея, силясь подняться, но освободиться от цепких объятий страшной силы я не мог. Наконец, все как будто бы исчезло… улетучилось… испарилось… Я стряхнул с себя оцепенение, тяжело поднялся из дощатого гроба и шатаясь пошел сквозь комнаты. Вот я наткнулся на дверь, открыл ее и попал в небольшой зал. Как-то здесь было не очень уютно. С потолка свешивались непонятно откуда взявшиеся болотные водоросли и тина, а может и не водоросли вовсе и не тина, а какие-то щупальца… У основания облупившихся стен, среди длинных, пожелтевших, полуизгрызенных мышами листков, на которых все еще виднелись несомненно кабалистические знаки, среди мерзких орудий смерти и разрушения – коротких, похожих на кинжалы ножей, покрытых ржавыми пятнами того, что некогда было кровью – лежали трухлявые черепа и кости, по крайней мере, трех десятков человек. Я с недоверием уставился на них, но мои гляделки не обманывали меня. Сумасшествие, да и только, как и мое собственное пребывание в этом страшном, проклятущем доме.
Читать дальше