Олег Айрашин - Камуфлет

Ослепляющая вспышка!

Испепеляет всё живое…

Тлеющие развалины…

Всё к черту. Никаких посиделок-пошумелок, вопросов-ответов, шуточек-приколов. Пусть я навеселе, но одно помню точно: визитной карточки не давал. Собирался, но не успел. Не мог он знать моего отчества.

Значит, пока я тактично спускал воду из сливного бачка, тут шарили в моём пиджаке, документы смотрели. Внаглую. Не зря я сомневался. Это не прежний Белый. Зомбированный слуга системы – вот он кто теперь. Гэбуха она и есть гэбуха. То-то голубчик нёс про вторую производную. Наверняка хотел меня вербануть, втянуть в делишки ихние. «Мы продвигаем один проект». Как же, проект. Знаем, знаем, как нынешние родине служат. Пистолет под мышку, сто грамм на грудь – и по бабам. И стихи ему херовенькие.

Белый наполнил свой стакан почти доверху, остатки вылил в мой. Идеально поровну. Миллиметров по десять до краёв, хоть линейкой проверяй. Профессионал. В штатском.

– Ну что, на посошок? Костя, а ты сможешь – как чай?

Мой сильнейший номер: Белый помнил и это.

Достал из холодильника чайную заварку, долил стакан доверху. Всплыли строки:

По несчастью или к счастью

Истина проста:

Никогда не возвращайся

В прежние места [1] Геннадий Шпаликов. .

Пил мелкими глотками, смакуя, с короткими перерывами. Со стороны казалось: вовсе не водка.

Нет, ребяты-демократы, – только чай.

Да, возраст и длительное отсутствие практики сказывались. Но я выдержал испытание, растянул минут на пять. Правда, глаза сочились слезами, а горло сжимали спазмы. Понятно, зачем Белому прикол с «чаем». Для психологии. Лучше всего запоминается последняя фраза. Штирлиц грёбаный.

Белый принял залпом, закусил. Я – нет. Чай не закусывают.

– Молодец. Есть ещё порох в пороховницах.

– Угу, – водка так и просилась назад.

– Ладно, давай прощаться. Хорошо посидели. Может, ещё свидимся? – он набросил пиджак.

– Может быть. Встретишь кого из пацанов – привет.

Проводил до дверей. Пожали руки. Его прощальный поклон.

По-хорошему бы – вымыть посуду и в душ, но сил хватило только завести будильник.

Спал я беспокойно. Снился Белый, но не теперешний, а прежний, из золотых шестидесятых. Он произносил вкрадчиво:

– Встаём по одному. Идём тихо, не привлекая внимания. Прорываться через Москву будем на метро.

Я отвечал вопросительно:

– Понял. Там легче затеряться в толпе?

Он смотрел с сожалением, как на больного, и уточнял со значением:

– Нет, Костя, не так. Потому что в метро есть эскалатор.

Сон повторялся много раз, измучился я смертельно.

Голова раскалывается. А в зеркале? Мда…

Как там у поэта:

Золотая рыбка, жареный…

Нет, не так. А, вот:

Жареная рыбка,

Дорогой карась,

Где ж ваша улыбка,

Что была вчерась? [2] Николай Олейников. Карась

А впереди чёртов симпозиум, а вечером фуршет. Ох, не хочу.

Но перво-наперво надо разделать добычу. Где шпаргалка? И что вчера так восхищало?

УПРЕЖДЕНИЕ – это да! Золотое слово, бегом в записную книжку. Уже не зря в Москву приехал.

Провалы. Ага, это о провалившихся агентах. Но почему с большой буквы и с вопросом? Не тормозим, дальше, дальше.

2-5 лет – за что же нынче столько дают? За провалы?

А как зажопят в метро – срок удваивается ? Неясно, но здесь, как с кроссвордом: вперёд и на одном дыхании.

Продать все $. Не просто доллары, а все доллары. Ага, срок-то дают за валюту? Как в эсэсэре? Но сейчас проще, баксы отберут без церемоний. А не захочешь по-хорошему, по фаберже напинают. Или уведут к себе, а там в тиски зажмут. Тут не то что доллары – последние рубли отдашь.

А если другой смысл? Эх, Александр Павлович, эфэсбэшник тебе важную инфу слил, а ты даже зафиксировать не сумел толком.

Странно. Вроде я особо не шифровал, сокращал немного. Но что мешает? И не бодун тому виною. Где же, где барьер?

Ответ пришёл вдруг.

Пакостят две вещи. Первая – стакан. Причём не мой, а Белого, с водкой почти доверху. В последнем стакане – в нём было что-то гадкое. Так вот же он, правда, пустой. Стакан как стакан. И две бутылки порожние на полу.