Андрей Хорошавин - Четыре страшных повести. Сборник

– О, это интересно, мадам, но ко мне не имеет никакого отношения. Я избавлю вас от своего присутствия, как только смогу держаться в седле. – Говоря это, я едва сдерживал волнение.

– Я и моя дочь, будем вам благодарны за это. – Мадам Мерснье поднялась со стула, но не уходила. – Элен! – Девушка тут же вошла, будто ожидала за дверью. – Помоги мсье поесть. Он ещё слаб и нуждается в помощи.

Теперь мне удалось лучше рассмотреть лицо девушки, её глаза и фигуру. Она лучилась добротой и нежностью. В каждом её движении улавливалась грация и трепет. Она была прекрасна. Даже грустное выражение её глаз не вредили её красоте. Я смотрел в эти глаза, и мне казалось, что своими тёплыми ладонями она касается моего сердца.

День тянулся за днём. Выздоровление шло медленно. Я уже начал вставать с постели, и мог пройти до окна и обратно. Девушка всё время находилась рядом. Она вглядывалась в мои глаза своими голубыми озёрами, и мне казалось, что она хочет о чем—то спросить меня, сказать о чём—то важном, но за её спиной всегда маячила фигура матери и она молчала.

Однажды я стал свидетелем разговора, последствия которого надолго изменили привычный ход событий.

Как то утором меня разбудил топот лошадей и грохот колёс. В коридоре послышались торопливые шаги, и прозвучал властный голос мадам Мерснье:

– Элен, сейчас же следуй за мной.

Я встал с постели и подошёл к окну. Скрытый шторой, я оставался незамеченным снаружи. Перед домом остановилась лёгкая карета, и из неё вышел высокий тучный мужчина преклонного возраста. Чёрный сюртук обтягивал каждую складку его тела. Два ряда серебряных пуговиц тускло блестели на солнце. На голове высился чёрный цилиндр. Лицо было красным и мокрым от пота. Густые брови заворачивались волосками внутрь и из—под них холодно сверкали бледно голубые глаза. Они не шли к этому лицу, и, казалось, были позаимствованы или взяты на время. Остальную часть лица составляли длинный мясистый и изогнутый нос, впавшие подёрнутые загаром и красными прожилками щёки и широкий подбородок. Чёрные панталоны складками висели на длинных худых ногах, а здоровенные башмаки ещё больше подчёркивали худобу и кривизну ног.

На крыльце появились мадам Мерснье и Элен. Мадам Мерснье чуть согнулась в поклоне и улыбнулась, но в каждом её движении чувствовалось напряжение. Она все время украдкой дёргала дочь за рукав, побуждая её делать то же самое. Элен стояла как статуя, бледная и холодная и только иногда кивала головой. На протяжении всего разговора, её ресницы были опущены.

Утерев длинными костлявыми пальцами увлажнившиеся губы, мужчина улыбнулся и, подхватив из кареты шкатулку, двинулся в дом. Мадам Мерснье и Элен вошли следом.

За дверью стихли шаги. Я слышал, как на втором этаже скрипят половицы. Мадам Мерснье о чём—то радостно сообщала гостю, на что тот рокотал низко и хрипло. Я узнал его. Я уже слышал этот голос, когда находился в бреду. Тогда он грозился исполнить, что то через неделю.

Я не мог разобрать ни единого слова, потому оделся, приоткрыл дверь и, высунув голову в коридор начал прислушиваться. Здесь слышимость была лучше, но из общего гула голосов можно было уловить только отдельные слова и короткие фразы, сказанные особенно громко. Речь мадам Мерснье текла ровно, без всплесков. Элен вообще не подавала голоса. Мужчина гудел хриплым басом и иногда издавал короткие смешки. Но вот речь мадам Мерснье стала торжественнее. Она повысила голос, и я отчётливо расслышал два слова: «Элен согласна». В ответ вновь загудел хриплый бас, но теперь он стал бархатным и мягким. Вновь мадам Мерснье заговорила повышенным тоном и сверху донеслось: «Сейчас она сама вам скажет». Наступила пауза. Я замер, боясь пропустить хоть слово. И тут раздался крик Элен. Самый настоящий крик, смешанный с рыданиями. Элен кричала: «Нет! Никогда! Я лучше повешусь!» Застучали каблуки. Вновь раздался крик, но теперь уже кричала Мадам Мерснье: «Элен вернись сейчас же!» Её голос дрожал от гнева и бессилия и тонул в хриплом рокоте гостя.

Я замер в дверном проёме. Между тем шаги приближались. Вот каблуки уже застучали по ступеням лестницы. Элен появилась в конце коридора, бледная и заплаканная. Её глаза были широко открыты от ужаса. Она сжимала руки у груди. Наши глаза встретились. Она на секунду сбавила шаг, остановилась и бросилась в мои объятья. Обдав меня жаром дыхания, она прижалась так, будто мы всю жизнь были знакомы.

– Спасите меня. – Шептала она. – Спасите меня ради бога.