Константин Белослудцев: Ворота

© Константин Белослудцев, 2017

ISBN 978-5-4485-7130-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Так и мой дух, бегущий и смятенный, вспять обернулся, озирая путь, всех уводящий к смерти предреченной» – Данте Алигьери «Божественная комедия».

Ночью им снился один и тот же сон.

Им было известно, что солнце еще должно освещать землю своим согревающим светом, но тьма, исходящая из самого воздуха, уже окутывала все вокруг. На цифровых часах, висящих на стене, красным цветом мигали цифры, показывающие, что время еще не позднее, и ночной тьме окутывать землю пока рано, но было темно, словно ночью, и замогильный холод выходил из квартиры в подъезд через открытую настежь дверь.

Тень, фигурой напоминающая молодую девушку, подошла к окну и окинула стоящий за стеклом город любопытным взглядом.

– Итак, сейчас все наступит, – сказала она тонким женским голосом, – Будете ли вы жалеть об этом?

– Несмотря ни на что, я долго шел к этому, – уверенно ответил ей юноша, сидящий на диване напротив окна, – Теперь мне уже не о чем жалеть.

– Тебе совсем не жалко привычный для семи миллиардов людей мир?

– Не жалко.

– Не жалко, говоришь? Что ж, как тебе будет угодно. Тогда, я начинаю.

– Я всю жизнь шел к этому. Я не понимал, зачем, почему… теперь я все понимаю. Начинай… нам тебя, все равно, не остановить.

– Я-то начну, – загадочно произнесла девушка, – Но ты со всем этим связан, не забывай. Что будет с тобой, когда начнется?

– Что случится – то случится… уже ничего не поделать, – подняв взгляд на тень, сказал юноша, – Начинай.

Алиса отложила гитару в сторону, и отовсюду послышались аплодисменты. Аплодировал даже Дима, хотя все женские взгляды тогда были прикованы к нему. «Все смотрят на меня, – совсем не удивляясь, подумал он, – Алиса была хороша, а я спел так себе…»

Дима удивлялся, но ничего удивительного в этом не было. Он был единственным парнем во всей группе и, к тому же, мог похвастаться небольшой долей красоты и ума. Его отец, по слухам, был богатым, и это нравилось большинству девушек, окружающих юношу. Все они с неосознанной жадностью смотрели на Диму и желали вцепиться в горло Алисе за то, что она была удостоена чести побывать у него в квартире, когда они репетировали песню. У Алисы не было молодого человека, и после посещения Димы по институту о ней стали расползаться недобрые слухи.

Но все они держались на весьма рыхлой почве. Дима старался избегать девушек и, в целом, отношений с ними. Он гордо именовал себя Святым Рыцарем и пресекал любые попытки противоположного пола сблизиться с ним, поэтому почти никто из знакомых и не пытался. Многие хотели, но не получалось, а Диме, который спокойно мирился с этим, было только весело. Казалось, ему никогда не надоест наблюдать за попытками очередной девушки сблизиться с ним. «Разве, не наоборот бывает? – иногда думал он, – Вроде, да. Значит, я особенный».

Особенным он себя считал с самого детства, но быть таковым у него в большинстве случаев не получалось, ведь многие считали его всего лишь «странным». В детском саду он еще всерьез не задумывался о своих отличительных особенностях, а в школе, из-за неудержимого обаяния, собрал вокруг себя множество друзей, хотя настоящими считал лишь двух. Так и в институте: попрощавшись со всеми своими школьными друзьями, он попал в новый коллектив, полностью состоящий из девушек одного с ним возраста. Сначала это вызывало у него много проблем, но вскоре все поняли, что Дима немного не в себе, и попыток заполучить его в «парни» стало куда меньше. «Я Святой Рыцарь, – лишь говорил Дима, – Я достигну просветления, если не буду предавать свой разум низменным потребностям».

После такого признания над ним много кто смеялся, но долго это не продолжалось; Дима не особо напоминал об этом, и вскоре его намеренная отчужденность от девушек превратилась для них в обыкновенный страх перед представителями другого пола. Дима почти не говорил о том, какие мотивы им двигают, поэтому девушки не думали о Диме, как о каком-нибудь особенном человеке, и относились к нему со всей своей обыкновенной простотой.

Раньше Диме часто говорили, что рыцари – это грязные животные, похотливые и испражняющиеся в свои собственные доспехи, но Дима это и сам знал, хоть и создавал свой образ на их подобии. Он презирал то, что раньше рыцари были такими, поэтому себя всегда называл именно Святым Рыцарем, рыцарем, которому чужды обыкновенные человеческие потребности и который делает все, чтобы его душа возвеличилась над всеми остальными.