Александр Ковальский - Райгард. Уж и корона

– В общем, Яр, – сказал Артем серьезно и без спросу отхлебнул кофе из дядюшкиной чашки. – Мне до синей лампады, куда именно ты собираешся. Но только ты учти: без меня ты и шагу не ступишь.

Угроза была вполне весомая, и в другое время Яр принял бы эти слова всерьез. Но не теперь. Потому что он и сам до конца не знал, как попасть туда, куда он собрался.

Было около шести утра, когда он вышел из дому, перед этим успев окончательно разругаться с племянником. Ну, в самом деле, как доказать пятнадцатилетнему лбу, почитающему себя в сто раз умнее и отважнее любого взрослого, что в спутниках он не нуждается?

Яр не стал объяснять Артему ничего. Он не произнес ни единого лишнего слова. Но как-то так поглядел – и племянник сник, и остался сидеть на террасе, растерянно мешая сахар в чашке с давно остывшим чаем.

Он не испытал ни тени угрызений совести. В самом деле, Райгард – не игрушки для самоуверенных подростков. А то, что он собирается сделать, и в Райгарде не всякому под силу и не любому дозволено.

Рассветное солнце пятнами лежало на мокрых после ночного ливня сосновых стволах. Птицы молчали – ни единого свиста, ни щелканья, – тишина, нарушаемачя только шелестом его шагов.

Обметанные ядовитой бахромой крапивные верхушки, яркие смолки, похожие на бледные звезды россыпи камнеломки в пышном покрове мха, повилика тянет сквозь тропу яркие плети, захлестывает пеной замшелые валуны и коряги.

Воздух пах хвоей, малиновыми листьями, влажной землей. С веток то и дело срывались тяжелые капли, сапоги и рубашка мгновенно промокли. Он шел по лесу, не разбирая дороги, не придерживаясь особенно никакого направления – но деревья расступались именно там, где ему было нужно, и тропа сворачивала туда, куда он хотел. Иногда боковым зрением он отмечал скользящие меж стволами неясные тени, которые посторонний человек принял бы за игру света и полутьмы в лесной чаще, но Яр знал, кто именно его провожает. И надеялся, что эта непрошеная свита, эти гости, пришедшие из-за грани, помогут ему. Сделают дорогу короче, а ожидание, предстоящее у Черты, не таким изматывающим.

Скоро за деревьями посветлело, и он оказался на окраине леса. Впереди, сколько хватало глаз, лежал луг: бескрайнее травяное море с редкими островками высоких уже метелок иван-чая. Ветер волнами ходил по зеленовато-сизым верхушкам, разнося сладкий, влажный аромат – Яр знал, что так пахнет только близкое лето. Перед глазами еще качался лесной смарагдово-золотой полумрак, тяжело толкалась в ушах после долгой ходьбы кровь. Утоптанный неширокий проселок убегал вперед между травяных стен, но рядом, уводя вправо, лежала еще одна дорога, – шла прямо по верхушкам трав, похожая на отражение первой. Будто тень легла на луговое марево.

Ни единой секунды не сомневаясь, Яр ступил на эту призрачную дорогу.

Он знал, что так и должно быть, хотя сам, невзирая на все свои чины и регалии, никогда не сталкивался с подобным. Просто не было нужды. Времена были спокойными, и если ему и выпадала необходимость встретиться с кем-нибудь с той стороны Райгарда, они приходили к нему сами. Да, не сразу, и о таких встречах, если они и случались по его настоянию, приходилось просить, и ждать, и на это уходило время. Сам Яр Черты не пересекал никогда, и о том, как это можно сделать, читал только в старых орденских хрониках. А они больше походили на сказки, чем на то, что и вправду можно осуществить. Шагнуть из мира живых в мир не-живого. Не теряя собственной жизни. И вернуться потом обратно. Или – не вернуться?

Но если выбора человеку не оставлено, и дорожить больше нечем… Чего, в таком разе, он может бояться? Навсегда остаться за Чертой? Это было бы слишком щедрым подарком.

Призрачная тропа быстро исчезла, превратилась в такую же затравелую лесную стежку, как и та, по которой Яр начинал свой путь. И хотя он прошел по ней совсем недолго, скоро он оказался в глухой чаще. Вековые ели сходились над головой огромными почти черными лапами, высоченные мачтовые сосны пронзали листву медными стрелами. Тропа то спускалась в распадки, то поднималась на пригорки, в зарослях глухо позванивал ручей. Скоро тропа привела его к дровяным мосткам, перекинутым над нешироким, в несколько шагов, потоком.

На мостках, отложив в сторону сучковатый посох, сидел человек. Старик в белых одеждах. Яр молча опустился рядом. Он и представить не мог, что ждать будут его, и что гость, пришедший с той стороны, окажется таким.

Некоторое время они так и сидели, почти соприкасаясь плечами и не говоря друг другу ни слова. Солнце падало сквозь зелено-черную засень, высвечивая на дне ручья каждую песчинку, зажигая праздничным ярким светом круглые листья кувшинок и длинные пряди речной травы. Синие стрекозы неподвижно висели над бегущими струями.