Дмитрий Суслин - Больница скорой помощи

В палате, где лежала Маша, собрались те, кто этого не понимал. Кто, как она, по молодости и по глупости, да еще и по бедности, а кто из принципа, все лежали здесь и полагались только на чудо. И вот одной из них не повезло. Чуда не произошло. Ребенок умер.

Несчастная мать, вернее теперь она уже и не была матерью, бессильно билась головой в подушку и проклинала врачей и больницу. Когда она немного притихла, сил на крики у нее уже не осталось, пришла старшая сестра и тихо велела ей перебираться в другую палату. Раз она больше не беременная, то теперь ее место в другой палате, а здесь ей больше делать нечего. Ведь это палата для беременных. Женщина снова забилась в истерике. Старшая сестра пожала плечами. Она ведь все делает правильно. Надо заботиться о моральном состоянии других женщин, которые пока еще беременны, и им нужен покой и положительные эмоции. А от такой истерички естественно, что они не получат положительных эмоций.

После тихого часа Лена, так звали пострадавшую, собрала вещички и покинула палату.

Женщины проводили ее молчанием. Когда за ней закрылась дверь, по палате пронесся вздох облегчения. Но легче стало только на мгновение. Тоска тут же снова скрутила их всех, потому что осталась мысль, что это же может произойти с каждой из них в любой час. И только от мысли, что хирургический нож может войти в тело и исторгнуть из него самое дорогое сейчас, повергало в ужас. Страшное слово «чистка» висело в воздухе, словно его выбили на мраморе. Те, кто собираются стать матерями, не знают слова страшнее. Страшнее и больнее.

Ко всему прочему все еще не было Жени. Маша готова была разрыдаться. Уже шесть часов, а его все нет. В голове стали появляться всякие ужасные картинки о том, что могло случиться с Женей. На них он попадал под машину, ввязывался в драку, сгорал в огне и тому подобное. От подобных мыслей живот сразу стал жестким внизу, а губы стали кривиться. Маша стала похожа на маленькую девочку, которая вот-вот расплачется.

– Машка! – вдруг зашептала со своей койки Танька Лосева. – Ну, че, ты, вообще? Сколько можно киснуть?

Она все-таки не могла долго быть грустной, эта Лосева.

– Чего тебе? – недовольно буркнула Маша.

– Пошли в буфет.

– Не могу. Вдруг Женя придет.

– Ну и что. Мы же быстро. Пошли, – продолжала соблазнять Танька Лосева, – там пироги сегодня свежие с картошкой и с мясом.

У Маши сразу потекли слюнки, и она обозвала себя обжорой.

Танька не унималась. Она видела, что Маша готова сдаться.

– У меня червонец, – хрустнула она синей бумажкой. – Возьмем соку. Слышь? Там сок есть, томатный. Надо же нам себя чем-нибудь приободрить. А то сдохнем тут. Ну, как, хочешь томатика?

Упоминание о томатном соке добило Машу.

– Пошли, только быстро!

И они пошли быстро, насколько это было возможно в их положении. Животы у обоих были уже приличные, и они напоминали жирных уток, которые, крякая и переваливаясь, спешат к корыту с зерном.

Буфет находился на первом этаже, и они дошли до него и нагло без очереди набрали себе еды. Никто не возмутился их поступком, и это повысило им настроение. Девушки даже развеселились.

– Здесь съедим, или пойдем в палату? – спросила Танька.

– Давай здесь, – немного смутившись, сказала Маша. Не могла же она открыто сказать, что в палате придется делиться с девчонками, а ей этого не хотелось. Маша не была жадной, но тут ведь и делиться было нечем.

Танька все поняла и хитро улыбнулась.

– Правильно, – одобрила она. – Тут и нам мало будет.

И они стали есть пирожки и запивать их томатным соком.

– Жаль, что соли нам с тобой нельзя, – с набитым ртом произнесла Лосева.

Маша кивнула. Ее рот был набит еще сильнее, и она только что-то непроизвольно промычала в ответ.

Они съели почти все, и тут Таня посмотрела за спину подруги и удивленно сказала:

– Там какой-то тип на нас смотрит. По-моему он ненормальный.

Маша оглянулась, и глаза ее раскрылись от ужаса. Она даже подавилась последним куском.

– Это он! – чуть не крикнула она, но голос ей отказал, и вместо крика вырвался какой-то писк.

Она сорвалась с места и выскочила из буфета. Ничего не понимающая Лосева поспешила за ней. Машин страх передался и ей. По дороге они не перемолвились ни словом, потому что заняты были тем, чтобы быстрее добраться до палаты, и при этом не упасть и не умереть от быстрого бега. Впрочем, бегом их передвижение назвать трудно. Все-таки они беременные женщины, а не спринтеры. Но старались они здорово и со стороны представляли забавнейшее зрелище. В палате они с облегчением плюхнулись на кровати и стали ловить воздух.