Дмитрий Суслин - Больница скорой помощи

Маше очень стыдно. Она вся горит от стыда и опять ничего не может сделать. А парень продолжает ласкать ее. Он уже не только гладит всю ее обеими руками, но он целует ее. Засовывает свой длинный язык ей глубоко, глубоко. И ей это приятно. И от этого она еще больше стыдится. И боится. Она понимает, что изменяет Жене, и от этого ей страшно и стыдно. И приятно. Какая же она сволочь! Никогда Маша не подозревала, что она такая сволочь. Как она теперь будет смотреть Жене в глаза? Ах да, она же теперь мертвая, ей теперь все равно. И все-таки, бедный Женька! «Я все равно люблю только тебя». А мертвецы сидят на своих столах и смеются над ней. Какие у них страшные лица. И почему это они смеются над нею? Понятно. Парень уже лежит на ней, он проник внутрь. Но он же может повредить ребенку! Если бы Маша могла, она перегрызла бы этому подонку глотку. Но она не может ничего сделать с этим поганцем, который насилует ее – мертвую. Она уже больше не чувствует кайф от секса. Теперь ей противно, и она желает, чтобы все это скорее кончилось. Неужели ей никто не поможет?

Вдруг помощь сваливается прямо с неба. Кто-то сильный и злой хватает очкастого парня за волосы и отдирает его от нее. Парень кричит, но этот кто-то швыряет парня к стене, и тот стукается об нее головой. Раздается треск, по стене разбрызгивается кровь. Парень оседает на пол и больше не двигается.

– Она моя! – кричит спаситель и подходит к Маше, и та видит, что это заведующий хирургическим отделением Егор Васильевич, и волосы встают у нее на голове дыбом от ужаса. Глаза у него такие злые и страшные, что даже мертвецы его испугались и куда-то все попрятались. А он достает свой скальпель и приближается к ней.

– Я знаю, что ты жива. Нечего притворяться. Вставай и пошли со мной к твоему заведующему отделением. Я ему расскажу, что ты всех обманываешь и притворяешься мертвой. Тебя мигом вышвырнут прочь из этой больницы!

Маша и рада бы встать и во всем признаться, что да мол, она действительно притворяется мертвой, но не может и пошевелиться от страха.

– А, так ты не хочешь признаваться! – закричал Егор Васильевич. – Ладно, тогда будь мертвой. Но я тебе за это сделаю вскрытие. Так положено. Всем умершим делают вскрытие. Сейчас мы узнаем, от чего ты умерла.

И он действительно начинает делать ей вскрытие.

О, лучше бы ее насиловал тот парень. Почему-то он сидит опять живой, смотрит на нее и смеется, а кровь течет по нему ручьями, и на полу уже образовалась большая лужа.

А Егор Васильевич продолжает резать ее. Ей нисколько не больно. Значит, она действительно умерла. Маше вдруг стало все равно. Она даже перестала бояться. Но тут врач разрезал ей живот и стал из него что-то доставать. Он покопался в ней словно в каком-то ведре и вытащил из нее… ребенка. Ее ребенка! Малыш тут же заплакал, а злодей врач удивленно на него уставился.

И вот тут Маша ожила. Теряя внутренности, она вскочила и кинулась на врача, пытаясь отнять у него ребенка. Но тот и не собирался отдавать его. Он отталкивал ее и что-то говорил о том, что ребенку тоже надо сделать вскрытие. Тогда она схватила скальпель, который все еще был у нее в животе, и стала втыкать его в Егора Васильевича. Тот закричал и повалился на пол. Она резала его до тех пор, пока он не отдал ей ребенка. Это был мальчик. Очень красивый мальчик. Она о таком даже не мечтала. Маша прижала ребенка к себе и счастливо улыбнулась.

Но вскоре ей снова стало плохо. Откуда-то вновь появились мертвецы, они шли к ней, протягивали руки к ее ребенку и кричали:

– Отдай его нам! Отдай его нам!

И Егор Васильевич тоже кричал, и парень в очках тоже. Она отступала от них, прижимала младенца к себе и отступала. А они шли на нее и кричали:

– Отдай его нам! Отдай его нам!

И тут она проснулась.

Простыня под ней была мокрой от пота, а сердце прыгало так, что, казалось, она сейчас задохнется. Рука сама собой осеняла ее крестом, а губы бормотали:

– Господи, помилуй! Господи, помилуй!

Так поступать девушкам советовала беременная с Библией, говоря, что так надо делать, когда что-нибудь снится очень страшное.

Страх не проходил очень долго. Она так и не смогла уснуть и ворочалась до самого подъема, когда принесли градусники. Сон замучил ее, и Маша рассказала его Лосевой. Та просто рот открыла от изумления и страха.

– Если бы мне такое приснилось, я бы сдохла! – воскликнула она.

Маша промолчала. Она и сама удивлялась, что у нее не разорвалось сердце. Самое ужасное было, когда она проснулась, да и теперь при одном воспоминании о сне, который четко и ясно запечатлелся в ее памяти, ее трясло, и она ужасно боялась за свое состояние. Вдруг отворилась дверь, и в палату заглянула девичья заговорщицкая физиономия и произнесла: