Татьяна Бродских: Вторая жизнь

– То есть ты не злишься на него из-за того, что у вас не было медового месяца, что он больше времени уделяет работе, что где-то пропадает ночами?

– Я хотела бы, чтобы он чаще бывал дома со мной, но тогда бы это был уже не Двэйн. Я не злюсь, но очень беспокоюсь о нем.

Я сказала тогда деду правду, после мятежа мне опять стал сниться тот сон, где Двэйн погибает. Каждый раз я просыпалась от собственного крика, заполошно ища рядом мужа. Он тоже просыпался, успокаивал меня, говорил, что это просто сон, что я сильно нервничала в последнее время, вот мне такие сны и снятся. Как бы я хотела, чтобы все это так и было, но тревога никуда не уходила. Наоборот, она стала преследовать меня и днем. Вот спрашивается, почему я уже полчаса хожу в вестибюле? Что я забыла у входной двери днем, когда до приезда с работы Двэйна еще два часа? Умом понимаю, но все равно не ухожу.

Дверь со стуком открылась, четверо мужчин, которые были смутно мне знакомы, внесли Двэйна на плаще. Я пошатнулась, хватаясь за перила. Нет, только не это!

– Леди, он жив, но ранен. Мы отправили гонца за доктором, – заметил мой бледный вид один из мужчин. – Милорд настаивал, чтобы его принесли домой.

– Несите его в спальню, – я собрала все свое мужество и пошла вперед, показывая дорогу. Мне навстречу попался взволнованный дворецкий, видимо, он увидел входящих в окно библиотеки. – Джеймс, как только появится доктор, срочно пусть поднимается наверх. Приготовь все, что может понадобиться для перевязки. Господа, чем милорда ранили?

– Нож.

Я промолчала, в горле был ком, слезы стояли в глазах. Двэйна осторожно уложили на постель, а потом, спросив, не нужно ли мне чего-нибудь, мужчины вышли. Единственное, чего мне в тот момент хотелось, – это повернуть время вспять, чтобы в этот день не пускать любимого на работу. Я села на кровать и заплакала, судя по огромному пятну крови на груди у Двэйна и кровавой пене на губах, у него пробито легкое. Глупо даже надеяться на выздоровление. Но когда любишь, часто творишь глупости.

Не знаю, что меня натолкнуло на такую мысль, наверное, страх и дикое нежелание снова потерять Двэйна. Толку от этой магии, если я не могу спасти любимого человека?! Я спешно сняла с себя амулет Двэйна, аккуратно положила ему в основании шеи, закрыла глаза и сильно-сильно захотела, чтобы любимый жил. Слезы текли из глаз, но я не обращала внимания на них, вспоминая все самое лучшее, что было у нас с Двэйном и мечтая о нашем дальнейшем будущем. Не знаю, сколько я так просидела, чувствуя, как амулет нагревается под моими руками, но мне даже не пришло в голову, как такое вообще возможно, ведь я же лед.

– Анна? – еле слышный голос супруга, заставил меня вздрогнуть и открыть глаза.

– Двэйн! – я всхлипнула и чуть не упала на него с целью обнять, но вовремя вспомнила, что он ранен. – Как ты? Доктор скоро придет.

– Любимая, прости меня, я не сдержал слово, обещал заботиться о тебе, любить и защищать, – Двэйн закашлялся, кровь опять появилась на губах.

– Только попробуй умереть!!! Я тебя с того света достану!!! – тоже надумал мне прощаться.

– Глупенькая, я не собираюсь умирать, – слабо улыбнулся супруг. – Как же я оставлю тебя одну? Тут же слетятся желающие наложить лапу на мою девочку. И мой кузен будет первым в очереди. Нет, умирать мне нельзя.

– Где раненый? – едва открыв дверь, спросил доктор, круглый мужчина лет пятидесяти с чемоданчиком в руках. За ним следом вошел Джеймс с тазиком и перевязочным материалом. – Милорд, давненько не виделись, месяца четыре, кажется? Что у нас в этот раз? Ножевое? Не бережете вы себя. Хоть бы о жене подумали, она же переволновалась.

Доктор что-то еще говорил, но я его не слушала, перешла на другую сторону кровати, чтобы держать Двэйна за руку. Вид крови меня уже так не пугал, но когда доктор развязал старую повязку, и мне предстала рана с запекшейся кровью, я отвернулась. Слишком тяжело было смотреть, в памяти калейдоскопом проносились картинки из сна, там тоже была кровь Двэйна. Но сейчас он не заканчивался, я видела похороны, видела себя, прикованную к какому-то странному креслу, а потом кипы бумаг, цифр, счетов. Встряхнула головой, избавляясь от наваждения, нет, этого не было и не будет!

– Ну, что я могу сказать, все не так плохо, как могло показаться. Легкое задето вскользь и неглубоко, рана чистая, яда я тоже не обнаружил. Сейчас промоем, смажем, перевяжем, и все заживет. Знаете, милорд, я думал, ваш амулет не спасает от ножевых ранений, но тут на лицо счастливая случайность, еще бы чуть глубже, и мы бы встретились только на ваших похоронах, – юмор у доктора был под стать его специальности.