Андрей Дашков: Домашнее животное

Она бесшумно выскользнула из комнаты, готовая каждую минуту шмыгнуть обратно, и услышала хрипы, вырывавшиеся из ЕГО полуоткрытого рта. Острое отвращение, охватившее ее, было уже совсем человеческим чувством, но она не поняла этого. Возможно, именно отвращение помогло Рите нарушить табу, казавшееся незыблемым, и превратило липкий страх перед Хозяином Вселенной в кнут, подстегнувший ее.

Целую вечность она кралась по длинному коридору под аккомпанемент его хрипов к двери, за которой были луна, небо и отсутствие стен. Она столько раз ходила этой дорогой с надетым ошейником, впившимся в горло, что знала наизусть каждый квадратный сантиметр пола; ей были неизвестны только последние несколько метров перед самой дверью – ее terra incognita. Здесь Хозяин всякий раз поворачивал направо, в узкий боковой проход, ведущий во внутренний дворик, где она три раза в сутки справляла нужду.

И в это время еще одно рудиментарное чувство шевельнулось в ней – она ощутила сладкое предвкушение мести. Кухня находилась где-то рядом; Рита никогда не была в ней, но видела, откуда Хозяин приносил еду и воду. По какой-то странной, болезненно-необъяснимой для нее причине она ассоциировала с кухней блеск металлических предметов, среди которых могли быть и предметы для убийства.

Она оказалась у приоткрытой двери в спальню. Бог, поверженный не столько алкоголем, сколько ее безграничным отвращением, предстал перед ее взглядом в необычном ракурсе – она видела только его тяжелый, плохо выбритый подбородок и кадык, заметно дергавшийся при каждом выдохе. Все лишнее исчезло, растворившись в зыбком мареве, – остался только кадык, пульсирующий бугор плоти, в котором была заключена враждебная жизнь.

Дальнейшее видение упало на нее кровавым занавесом – сверкающее лезвие аккуратно вскрыло этот нарыв и из него толчками стал извергаться гной, а затем и кровь. Рита всхлипнула от ужаса и звук собственного голоса заставил ее броситься прочь из спальни.

С дрожащими коленями она преодолела последние несколько метров, оставшихся до двери, ведущей во внешний мир, и коснулась ее ладонью. Пальцами, потерявшими чувствительность, она обхватила ручку и потянула дверь на себя…

В раю не было сияния. Рай был холоден и темен, а еще в нем накрапывал дождь. Все равно, ее восторг нарастал и с каждой секундой становился сильнее страха. Она открывала дверь все шире, пока не увидела свою тень, падавшую вовне. Голова тени терялась во мраке.

Тогда она с ужасом осознала, что больше не слышит хрипов, исходивших из хозяйской глотки. Ее собственная глотка как будто покрылась коркой сухого асфальта.

Рита начала оборачиваться, уже догадываясь о том, что увидит за спиной. По ее внутреннему времени это движение было долгим и мучительно неуклюжим, но на самом деле она обернулась стремительно, а потом выдавила из себя приглушенный крик.

Сквозь сетку спутанных волос, упавших на глаза, она увидела грузную фигуру Хозяина, опиравшегося на стену. Казалось почти невероятным, что в таком состоянии он мог проснуться и подняться с кровати… Он стоял в полутемном коридоре и рассмотреть нож в его руке было невозможно, но обостренное чутье жертвы подсказало Рите, что нож там все-таки есть.

Потом он сделал движение, слишком быстрое и ловкое для пьяного, и она успела отшатнуться только потому, что ожидала чего-то в этом роде. Нож с чудовищной силой ударился о дверь рядом с ее головой и больше ей уже не нужно было никаких предупреждений.

Она выскочила из дома и стремительно помчалась по аллее, ведущей к дороге, преследуемая затихающими проклятиями, которые были для нее не более, чем угрожающим шумом.

Спустя час Рита вошла в город. Все-таки она была домашним животным и устремилась не в лес и не к унылой ленте реки, а к острову миллиона огней, зыбко мерцавших на горизонте сквозь завесу дождя. Что-то подсказывало ей, что там есть еда, места, куда не проникает дождь, и немного тепла, совсем немного, чтобы согреться.

Она забыла человеческий язык и была обречена на абсолютное одиночество. А потом ее ожидало и нечто худшее. Бездомная, без имени и почти без одежды, она не могла просить и не могла ни о чем рассказать. Представление о том, что кто-нибудь может ей помочь, давно выветрилось из ее головы. Сознание Риты давно стало сознанием существа, единственного во всей вселенной. Хозяин был не в счет, как высшая и отвратительная сущность.

…Она бродила по городу двое суток и уже пошатывалась от голода. Воду она пила из реки или из луж. Вода была омерзительной на вкус, но это было лучше, чем ничего.