Андрей Дашков - Умри или исчезни!

После этого тишина повисла над лагерем. Не было слышно ни звериных криков, ни птичьего свиста, имитируя которые рыцари подавали друг другу сигналы. Заглох даже двигатель «лансера». Скорее всего, семеро тамплиеров были мертвы. А что с неверными? Брат Анатоль насчитал пять трупов, но он был не настолько, глуп, чтобы сразу высовываться из укрытия.

Он выжидал еще долго – минут двадцать, которые показались ему часами. Еле слышно свистел ветер, и это уже был звук вечности. С тихим шорохом пересыпался песок, формируя зазубренные силуэты дюн. Шорох становился громче. Шорох песка или шаги?.. Анатоль видел придурков, сошедших с ума от пустоты. Для этого не требовалось много времени. Иногда хватало двух недель. Две недели, проведенные в одиночестве в пустыне, – и ты больше не человек.

Он не собирался закончить так же. УЖ лучше пусть его завалят на пути к «лансеру»… А вот ноги у него уже нет. Анатоль понял это, когда вывалился из автобуса на землю и нога безболезненно пересчитала ступеньки, словно отмирающий придаток. Он вспомнил гроссмейстера – старую хитрую сволочь и единственного толкового знахаря в отряде. Клейну придется отпилить ему конечность ржавой ножовкой. Той самой, с помощью которой рыцари вырезали заплаты для кузовов. Когда-то гроссмейстер таким способом ампутировал руку брату Стефану. И что же – после этого тот все равно протянул не больше недели…

От этих, безрадостных воспоминаний его отвлек новый звук, который Анатоль принял вначале за пульсацию внутри собственного черепа. Негромкие, размеренные удары доносились будто со дна колодца. Какого, к черту, колодца?! Видение черной влажной глубины было настолько явственным, что тамплиер укусил себя за руку, чтобы вернуться, к действительности.

Все стало на свои места. Он был не один в лагере. Остался еще мальчишка, запершийся в будке «КрАЗа». Ясновидящий «проводник». Открыватель Храма. Награда уцелевшему.

Анатоль потащился в ту сторону, с хриплым кашлем выплевывая жижу из слюны и песка, скапливавшуюся на языке. Он прополз мимо трех трупов, но даже не обратил на них внимания. Что-то подсказывало ему, что скоро он сможет соединить смерть с оргазмом. В этом было что-то окончательное и непоправимое. Как отпиленная нога. Как отрезанная голова. Как вся эта проклятая жизнь…

Он оказался возле будки в ту минуту, когда слепой нащупывал руками верхнюю ступеньку, собираясь спуститься вниз. Брат Анатоль осклабился и начал взбираться ему навстречу. Три вертикальные ступеньки были для раненого в ногу нелегким препятствием, но он преодолел их и втолкнул Сашу в будку.

«Ах тел, проклятая невинная овца! Приготовься! Пришел твой пастушок…»

Слепой был прохладным на ощупь, как мраморная статуя, и совершенно апатичным. Видимо, понимал, что сопротивляться бесполезно. Все больше возбуждаясь, Анатоль повалил его на пол и стал сдирать с него белые одежды, раздражавшие тамплиера своей чистотой…

Внутри детского черепа завывал ледяной ветер хаоса. Все, что происходило снаружи, теперь не имело никакого значения. То, ради чего стоило жить и сохранять достоинство, исчезло. Союзники были мертвы или скоро будут мертвы. Как ни крути, это была свобода. Свобода на темной стороне действительности…

Брат Анатоль сжал голого мальчика в объятиях и выпачкал того своей кровью. Бывший тамплиер был полностью готов к осквернению святыни и предсмертной любви.

В темноте блеснула белая молнии, но вместо грома раздался человеческий крик. Запах псины ударил Максу в ноздри. Ноги человека, державшего карабин, подкосились, и он заверещал от боли. Бультерьер до кости прокусил его левую руку и повис на ней, сдирая полосы кожи и мяса. Бритоголовый согнулся под этой тяжестью, не переставая кричать. Два других пса набросились на него сзади, как обычно бросались на загнанное животное. Однако на этот раз им не угрожали ни копыта, ни когти.

Человек еще пытался сопротивляться, используя «рашид» в качестве кувалды. Приклад врезался в череп одной из собак и легко проломил его, словно яичную скорлупу. Вместо издохшей твари появилась другая, и когда карабин опустился в следующий раз, на правом запястье бандита сомкнулись челюсти одичавшей немецкой овчарки. Больше сотни килограммов живого веса тянули его книзу, и он не сумел устоять, хотя понимал, что означает для него падение…

Бультерьер, который был вожаком стаи, оставил жертву на растерзание своим псам и приблизился к лежащему тамплиеру. Максим почувствовал его зловонное дыхание на своем лице. Маленькие подслеповатые глазки тупо разглядывали человека.