Андрей Дашков - Умри или исчезни!

Везде одно и то же. Тайная война, фатальные события, кажущиеся случайными, исподволь подкрадывающаяся смерть…

Черный безликий ком, в котором перекатывались четыре душонки, постепенно растворялся в вакууме…

Ему снился сон о далеком прошлом, когда он еще не был рыцарем Храма. Он уже долго лежал в предрассветной мгле, прислушиваясь к крикам на улице и смеху двуногих гиен. Затем раздался предсмертный вопль, выстрелы, новые истошные крики, топот множества ног и наконец все стихло. Только ветер трепал тряпку в окне, натянутую вместо стекла, которое было разбито камнем еще прошлой зимой…

Макс ощущал слабый тошнотворный запах разлагающейся плоти, доносившийся то ли из окна, то ли из щелей в полу. Может быть, это уже начинал пахнуть его мертвый папа, лежавший в ванне. Голиков надеялся похоронить его в одну из спокойных ночей.

Соседи снизу забаррикадировались дней десять назад, и с тех пор он их не видел, как и не слышал никаких звуков. «Передохли с голоду», – решил Макс и плеснул себе в лицо грязной водой из пластмассового пятилитрового баллона. Воду он набрал шесть дней назад в ближайшем озере, находившемся в черте города в трех кварталах от его дома. Такая вылазка была делом непростым и опасным. Вода оказалась зеленоватой и ужасной на вкус, но это лучше, чем ничего.

Макс еще помнил времена, когда действовал водопровод. Теперь воспоминания об этом казались сказкой. Он считал, что ему повезло. Он пережил конец Эпохи Водопровода, конец Эпохи Общественного Транспорта, конец Эпохи Канализации. Последнее было прямым образом связано с Великой Эпидемией Чумы, разразившейся в городах восемь лет назад, когда уже не было сыворотки и почти не осталось врачей. Разлагавшиеся на улицах трупы никто не убирал, они вздувались, чернели, распадались на глазах уцелевших; горы человеческих выделений заполнили дворы и подъезды, и новые смерти лишь усугубляли положение…

Макс был одним из немногих, переживших Великую Чуму. Он содрогнулся при воспоминании о тех днях, но тут же его захватили мысли о том, 'что он будет делать сегодня.

Оставшиеся в живых редко думали о прошлом и еще реже – о собственном будущем. Будущее не простиралось далее сегодняшнего вечера, и какой смысл размышлять о том, что случится завтра, если пережить этот день было большой проблемой и большой удачей?..

Макс заглянул в коробку, где хранились остатки его вчерашней трапезы – кусочки мяса тощей одичавшей кошки, которую он убил камнем в подземном переходе. Он спрятался там во время своей вчерашней вылазки, издалека завидев небольшую группу людей. Те довольно открыто двигались по улице в его сторону, обходя ржавые автомобили, громко разговаривая и переругиваясь между собой.

Максим предположил, что они вооружены и притом, возможно, автоматами. Поэтому он нырнул в ближайший подземный переход, стараясь пробираться через завалы так, чтобы остаться незамеченным. Здесь он с замирающим сердцем прижался спиной к ледяной стене, прислушиваясь к гоготу и крикам, доносившимся сверху.

Главная его проблема заключалась в том, что у Макса не было оружия, если не считать сломанных кухонных ножей. Казалось почти невероятным, что он до сих пор жив в этом чудовищном мире, и Голиков сам порой поражался этому. Пределом его мечтаний был хотя бы пистолет. Когда он, крадучись, брел по улице в поисках пищи или за водой, его глаза внимательно ощупывали взглядом трупы, лежавшие на тротуарах и когда-то проезжих частях дорог, разбитые машины, автобусы, витрины, места сражений и убийств. Он надеялся подобрать оружие мертвеца. Однако чудеса случаются только в сновидениях…

Был еще один выход – убить кого-нибудь. Но это нужно было сделать голыми руками или с помощью куска водопроводной трубы, а для Макса пока не стало простым делом убийство даже ради голубой мечты, заветного, драгоценного предмета, обладание которым означало бы, что его ставки в этой жизни возросли в десятки, сотни раз, а кроме того, он одновременно получил бы новые степени свободы, пищу, охотничьи угодья, может быть, даже (но об этом Макс боялся и думать, чтобы не спугнуть эфемерное счастье) возможность предпринять экспедицию за пределы города, в иные миры, если они еще существовали…

Но тогда, в переходе, он думал не об этом. Он ощущал лишь ледок страха где-то в желудке, а в голове бродила неоформившаяся до конца бессвязная молитва. Стоило кому-то из бандитов, веселившихся наверху, спуститься в переход, и Макс автоматически становился трупом хотя бы из-за надетой на нем брезентовой куртки.