Андрей Дашков - Умри или исчезни!

Они должны были переместиться до того, как Ирка потеряет сознание. Взгляд Макса прожигал масона насквозь. Тот положил кусочек смолы на губы девушки, а пальцы любовника приоткрыли ее рот. Смола провалилась в глотку и начала таять в пузырящейся лужице крови…

Голикову хотелось выть. Он ошибался, думая, что сдохнет первым. Жизнь уже не казалась ему единственным стоящим призом. И кто был причиной – женщина, с которой его связывала разве что постель… Макс гладил волосы Ирен и шептал ей что-то, но ее взгляд безнадежно ускользал от него. Он взял свой кусок буквально из рук Клейна, а тот на всякий случай положил смолу и в рот мальчику. Слепой покорно принял сомнительный дар. На его лице впервые отразилось какое-то зарождающееся чувство.

– Расслабься, – сказал масон Голикову. – Теперь от тебя ничего не зависит. Молись, чтобы она успела…

После этого Макс не помнил слов. Они превратились в струи ласкового света, падавшие сквозь дыры в тающем фюзеляже самолета и закручивавшиеся в причудливые спирали. Горечь во рту быстро сменилась ощущением сухости и холода, как будто истончалась и испарялась кожа…

Чудовищный механический гул стих вдали, уступив место экзотическому шуму водопада, сквозь который пробивались крики тонущих. Самолет превратился в серебряную лодку, плывшую внутри хрустальных сфер под парусами, сотканными из звездного света. Здесь не было мертвой материи, и Макс поверил, что никто не умирает. Не осталось ничего твердого и неизменного, все росло, трансформировалось, излучало любовь и сливалось воедино.

Души играли рядом и внутри друг друга – части вечной мозаики, танцующие, как отблески лунного света на потревоженной воде. Предметы, пропитанные праной, целовали сами себя, словно любовники с тысячами уст. Элементарные частицы были легчайшей дрожью дыхания, срывавшегося с цветов, которые расцветали в ядрах галактик…

Серебряная лодка скользила между островами нежнейшего света, и Макса раскачивал ветер чистого кайфа.

Погружение во мрак последовало быстрее, чем в прошлый раз, но теперь оно было более целеустремленным. Союзник, привязавший к себе людей невидимыми нитями, уводил их в сон нижнего уровня – черный коридор с миллионами дверей, прообраз всех возможных существований.

Макс «видел» тех, с кем путешествовал, – они падали (или возносились?) рядом с ним каплями живого дождя. Слепой мальчик казался ему золотой статуэткой Будды, рассыпающей искры своей сияющей плоти. Клейн парил поблизости гигантской летучей мышью, темной и неразличимой, будто тень на фоне неба. Ира была странным зверем в пятнистой шкуре, певшей под пальцами ветра.

И тьма забирала их у жизни.

Они возвращались в неописуемое болото бесчувственности, неопределенности, бессознательности, отсутствия времени и пространства, точку коллапса, из которой начиналась и в которой заканчивалась вселенная сновидений.

Сердце лабиринта.

Источник календаря снов.

Место, не имеющее места.

Столб неизвестной энергии пронизывал плоскости измерений…

Союзник нес с собой три сознания, оцепеневшие в анабиозе ужаса. Куда? Куда угодно, лишь бы подальше от псов герцога, стороживших почти все сны этого мира. Лабиринт разрастался, как дерево с бесконечным количеством ветвей.

Новые сновидения зарождались непрерывно. Слепой перебирал их, всякий раз успевая заметить врага раньше, чем совершался переход. Свободными от охотников оставались только недетерминированные кошмары, в которых отсутствовала причинно-следственная связь, но там было бессмысленно даже появляться – течения снов случайно выносили оттуда только мертвый шлак…

Он колебался, оказавшись возле начала тропы, которая уводила к двуликому Янусу. Что он мог сейчас сделать для беглеца? Привести к нему трех беспомощных союзников, а вслед за ними – и охотников? Это было бы насмешкой в духе герцога, иронией демона, сидящего в каждом из двуногих…

Саша преодолел последнее искушение. «Подожди еще немного», – попросил он древнее существо, зная, что сейчас, к счастью, его никто не слышит. Те, кого он вел, были еще очень слабы, но стремительно набирали силу. Они начинали осознавать неумолимость смерти и единственную цель своей безнадежной борьбы.

Беглец был вынужден ждать, пока они придут, чтобы освободить его, – и тогда он сможет открыть для них свой сектор Календаря и дорогу во времени. Несколько лет или десятилетий жизни – это все, за что они сражались. Какая жалкая награда! Но никакой другой не было вообще. Дальше, дальше уводила союзника неизбежность – в самые жуткие разновидности снов, болезненные видения параноиков и замурованных заживо. Оставались ли где-нибудь ареалы, которые еще не посетил герцог?..