Андрей Круз - Эпоха мертвых. Начало. Том 2 (первая часть)

Из-за угла застекленной витрины супермаркета, откуда он как раз и выносил продукты, показался бредущий совей покачивающей походкой мертвяк. Девушка как бы вопросительно подняла брови, посмотрев на него и на приближающуюся опасность.

У него было самозарядное ружье, но патроны он предпочитал не тратить. Он ухватился за длинную деревянную рукоятку, торчащую из-за лежащих в кузове коробок, и в руках у него оказался увесистый молоток на длинной ручке. Держа это оружие наперевес, он шагнул к мертвяку, уже привычным движением замахнулся и ударил. Треснул расколовшийся череп, труп с глухим стуком упал на асфальт. Вокруг на асфальт лежало уже пять мертвых тел — этот не был первым. И девушка посмотрела на него с уважением.

На улице появилось еще двое, метрах в пятидесяти, но он не стал тратить на них времени. Уселся за руль машины, завел двигатель. Села справа от него. Он резко рванул с места. Она услышала, как в кузове застучали о борта штабеля картонных коробок, когда фургон с креном развернулся на широкой улице и набрал скорость.

Ехать пришлось совсем недалеко, минут пять. Машина вплотную подъехала к двери подъезда старой панельной двенадцатиэтажки. Он подал ее задом почти к самым дверям подъезда, вышел из-за руля, распахнул задние дверцы фургона, снова подал назад, вплотную прижав кузов к стальному листу, прикрывающему вход в подъезд.

Он размотал цепь, прижимающую стальной лист к дверям подъезда, сдвинул его по направляющим в сторону, открыв безопасный проход в подъезд. А затем начал перегружать в подъезд коробки с добычей. Она взялась ему помогать, на что он ей не сказал ничего, даже не кивнул. Вообще они до сих пор, после фразы: «Хочешь со мной?», не обменялись ни единым словом.

Он жил в квартире на верхнем этаже и таскать коробки пешком туда было тяжело. Хотя он, несмотря на худобу, проделывал это легко и она даже поразилась, сколько силы кроется в этом худом мрачном парне. Самой ей не хватало сил для того, чтобы нести целый ящик консервов, поэтому он поручил ей таскать запаянные в полиэтилен блоки бутылок с минеральной водой, спаянные по шесть штук.

Так, часа за три, как ей показалось, они перенесли к нему в квартиру все, что он привез. Он не выглядел уставшим, к ее удивлению. Как ей показалось, он даже не вспотел. После того, как последний картонный ящик улегся на свое место в и без того не малом штабеле, он подозвал ее, быстро, почти равнодушно раздел ее, оглядел с ног до головы, как будто размышляя, что это еще за товар такой, который он привез из разграбленного магазина.

Товар был неплох. Она не считала себя красавицей, зато знала, что у нее идеальное тело. И это была чистая правда. Даже многочисленные веснушки не портили впечатления. Судя по всему, ему тоже понравилось. Он наклонил ее у кухонного стола и быстро ей овладел, как-то немного механически и равнодушно. Но она поняла его правильно. Это не был секс, это был акт социального порядка. Ей указали ее место в иерархии и она не имела против этого ничего против.

Затем они взяли две бутылки сухого вина и поднялись на крышу здания, где уселись в два новеньких шезлонга, даже с не оторванными ценниками, которые он привез из одного из своих рейдов. Было еще прохладно, но он дал ей теплую горнолыжную куртку, такую же новенькую, как и шезлонги, и сам накинул такую же на плечи. Так они и сидели до темноты, попивая вино, и разглядывая мертвый город, раскинувшийся перед ними.

Затем они спустились в квартиру и он, без всякой видимой причины, после того, как она разделась, довольно сильно избил ее ремнем. Но она совсем не обиделась, признав за ним право распоряжаться как ее судьбой, так и ее телом. Он был силен, силен по-настоящему, и телесно и душевно, и ей стало с ним комфортно.

Еще из его поведения и нескольких фраз она поняла, что он не любит и никогда не любил людей. И только сейчас ему, наконец, удалось избавиться от их общества. Он всю жизнь мечтал об одиночестве и сейчас, наконец, его добился. Она же одиночества не нарушала, а скорее дополняла и подчеркивала его. Как так получалось, она объяснить не могла, но знала, что права. Эта истина открылась ей в первую ночь. По ночам он был страстен и удивительно нежен с ней. Они засыпали уже под утро, утомленные, на смятых и скомканных простынях, но так и не сказав друг другу ни единого слова.

Каждое утро он не меньше часа молотил большой кожаный мешок руками и ногами, а на второй день ее пребывания в доме заставил и ее повторять все за ним. И у нее неплохо получалось.