Айра Левин - Ребенок Розмари (пер. В. Терещенко)

– Розмари…

– И я больше не пью тот напиток, который приносит мне Минни. Я хочу принимать витамины в таблетках, как и все остальные. Я уже три дня его не пью. Я оставляю его, а когда она уходит, выливаю.

– Ты…

– Я вместо этого пью свой собственный напиток. Ги вдруг рассвирепел и, указывая пальцем в сторону кухни, закричал:

– Так вот что наговорили тебе эти сучки! Вот зачем они приходили! Уговорить тебя поменять врача?!

– Они мои подруги, не называй их так.

– Да это просто свора обезумевших сучек, которые лезут не в свое дело, черт бы их побрал!

– Они просто хотели, чтобы я посоветовалась с другим врачом.

– У тебя самый лучший врач в Нью-Йорке! А кто такой этот доктор Хилл? Никто – вот кто он такой!

– Я уже устала слышать о том, как знаменит ваш любимый Сапирштейн. – Розмари чуть не плакала. – У меня боль не прекращается с самого Дня Благодарения, а он только и твердит, что она не сегодня-завтра пройдет!

– Ты не будешь менять врача. Мы и так уже черт знает сколько платим Сапирштейну, а теперь еще придется платить твоему Хиллу? Даже и речи об этом быть не может!

– Я не буду менять врача. Пусть просто доктор Хилл осмотрит меня и даст свое заключение.

– Я тебе не разрешаю. Это… это, в конце концов, нечестно по отношению к Сапирштейну.

– Нечестно? О чем ты говоришь вообще? А по отношению ко мне это честно?

– Тебе нужно еще одно мнение? Ладно. Скажи Сапирштейну. Пусть он сам решит, кому тебя показать. И придется тебе быть с ним вежливой до конца, он все-таки специалист в своем деле.

– Я хочу пойти к доктору Хиллу. Если ты не желаешь платить, я отдам свои…

Внезапно Розмари замолчала и замерла как вкопанная. По лицу ее покатилась слеза и остановилась у уголка рта.

– Ро?

Боль прекратилась. Ее больше не было! Она смолкла, : как заклинивший автомобильный сигнал, который наконец-таки отключили. Боль прошла, она исчезла навсегда, безвозвратно. Слава Всевышнему! Нет ее, и все тут. И, Боже мой, как же хорошо она начнет теперь чувствовать себя, вот только надо перевести дыхание…

– Ро? – озабоченно переспросил Ги и сделал осторожный шаг к ней.

– Она прекратилась. Эта боль.

– Прекратилась?

– Только что. – Розмари попыталась улыбнуться. – Она куда-то исчезла, и все. – Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, потом прислушалась к себе и вздохнула еще глубже. Как давно ей не приходилось так вот свободно дышать! С самого Дня Благодарения.

Когда Розмари открыла глаза, Ги продолжал обеспокоенно смотреть на нее.

– Что за напиток ты себе готовила?

Сердце у нее оборвалось. Она убила ребенка. Хересом. Или испорченным яйцом. Или их сочетанием. Ребенок умер, поэтому боль прекратилась. Боль была ребенком, а она убила его своей самонадеянностью!

– Яйцо, – сказала она, – молоко, сливки, сахар. – Розмари моргнула, провела рукой по щеке и посмотрела на него. – Херес, – добавила она невинным голосом.

– Сколько ты наливала хереса?

И вдруг что-то внутри нее шевельнулось.

– Много?

И еще раз. Там, где раньше ничего не шевелилось. Легкое приятное щекотание. Она глупо и беспомощно хихикнула.

– Розмари, ради Бога, скажи мне, сколько ты наливала хереса?

– Он живой, – тихо сказала она и снова беззвучно засмеялась, поджав губы и изумленно подняв брови. – Он шевелится. Все в порядке. Он не умер. Он двигается! – Она посмотрела на свой живот под коричневым бархатом и осторожно положила на него руки. Теперь она уже ясно почувствовала, как что-то внутри нее снова шевельнулось – это были ручки. Или ножки.

Розмари подошла к Ги, и, не глядя на него, протянула руку, взяла его ладонь и положила себе на живот. Внутри тут же что-то послушно шевельнулось в ответ.

– Ты чувствуешь? – спросила она. – Ну вот, опять. Чувствуешь?

Он побледнел и отнял руку.

– Да. Да, я почувствовал.

– Не надо его бояться. – Она рассмеялась. – Он тебя не укусит.

– Это чудесно! – выдохнул Ги.

– Правда? – Она снова посмотрела на живот. – Он живой. Он лягается. Там, внутри.

– Я тут немного приберу, – сказал Ги, подняв со стола пепельницу и стакан. Потом еще один.

– Ну ладно, Дэвид-или-Аманда. Ты доказал свое присутствие, а теперь успокойся. Мамочке надо убирать квартиру. – Розмари засмеялась. – Боже мой! Он такой подвижный! Значит, будет мальчик, да? Ну ладно там, потише. У тебя впереди еще целых пять месяцев, так что экономь силы. – Все еще смеясь, она обратилась к Ги: – Поговори с ним, Ги, ты ведь все-таки отец. Скажи ему, что нельзя быть таким нетерпеливым.