Альберт Санчес Пиньоль - В пьянящей тишине

После его разъяснений мне не оставалось ничего дру­гого, как признать его правоту. Потом мы спустились на нижний этаж. Тяжелая входная дверь была укреплена тремя мощными засовами, расположенными горизон­тально. Чтобы открыть их, надо было задвинуть бревна в специально проделанные в стене глубокие отверстия. Наружные укрепления маяка, изобретенные Батисом, были мне уже известны.

– Они лазают по стенам, как обезьяны. Это невероят­ные существа, – сказал он, не слишком стараясь скрыть восхищение.

Ему пришло в голову сплести из веревок сеть, подве­сить на нее пустые консервные банки и разложить ее на земле, чтобы звон жестянок выдавал приближение чу­довищ. Кроме того, он заполнил промежутки между камнями кладки смесью папье-маше с песком и воткнул в эти швы гвозди и битое стекло.

– Никогда не выбрасывайте ни одного ржавого гвоз­дя или пустой бутылки, – предупредил он меня тоном наемного солдата. – В стране лягушанов валюта называ­ется «стекло», а гвоздь – это ценнейшее сокровище.

На этом его разъяснения закончились. Во второй по­ловине дня я сходил в дом метеоролога. По сравнению с маяком он показался мне спичечным коробком: хруп­кое, ничтожное сооружение, в котором нельзя держать оборону. Батис перенес все мои пожитки, кроме матра­са. На всякий случай я взял с собой заложницу, так как не был совершенно уверен в том, что к моему возвраще­нию дверь маяка будет открыта. Однако Батис не устро­ил мне никакого неприятного сюрприза. Такова герман­ская раса: их интеллект движется в длинном и узком туннеле по прямой, пока не наступает момент, когда критические события заставляют его повернуть на девя­носто градусов. Создавалось впечатление, что мое при­сутствие было воспринято как некая данность.

Вернувшись на маяк, я кинул матрас в углу на ниж­нем этаже. Я буду спать там, у стены, которая выходила на море. Ночью, во время шторма, волны будут перека­тываться через скалы и биться о подножие сооружения. Лишь каменная кладка будет отделять меня от бушую­щей стихии. Близость к волнам и одновременная уве­ренность в защищенности будут возвращать меня в дет­ство, когда простыня служит надежным укрытием от всех бед и страхов. Я обустроил свой угол как мог и, ко­гда все было готово, услышал окрик Батиса. Он свеши­вался через люк на верхнем этаже:

– Эй, Камерад! Вы хорошо заперли дверь? Давайте на­верх. Скоро придут гости.

Наверху шла подготовка к бою. Батис ходил взад и вперед, задерживался около бойниц, подбирал ору­жие: патроны, сигнальные ракеты – все, следует заме­тить, из моего багажа.

– Чего вы ждете? Берите свою винтовку! – крикнул он, не глядя в мою сторону. Человек, который еще не­ давно был противником, превратился в товарища по оружию.

– Вы уверены, что они сегодня на нас нападут?

– А вы сомневаетесь в том, что Папа живет в Риме?

Мы встали на колени на маленьком балконе: он спра­ва, я слева. Нас разделяло расстояние не больше полуто­ра метров; кроме того, балкон был очень узок – от стены до перил не было и трех пядей. Сверху, с боков и особен­но снизу множество кольев самого разного размера щетинились во все стороны, словно иглы гигантского ди­кобраза. На некоторых из них были видны следы запекшейся синей крови. Батис сжимал в руках ружье. Рядом на полу лежал ремингтон и три цилиндрические сигнальные ракеты. Прежде чем занять позицию на бал­коне, он зажег огни маяка. Шум мотора слышался при­глушенно. Скрежет маятника становился более явствен­ным, когда тележка фонарей проезжала над нашими головами, и звучал тише, когда она отдалялась. Луч све­та прочесывал гранитные скалы, время от времени дохо­дя до границы леса. Однако чудовищ не было. Порывы ледяного ветра ломали тонкие веточки, унося их с собой. В горле першило. Когда луч света отдалялся, землей за­владевала почти кромешная тьма.

– Откуда вы знаете, что они придут с этой стороны? Мо­ре у нас за спиной. Если они выходят из воды, то смогут вскарабкаться по противоположной стене маяка, – сказал я.

– Море тут со всех сторон, мы на острове. И хотя они и звери, но понимают, что означает дверь в стене. За две­рью есть мясо. – Батис почувствовал мое волнение. Он понял, что я еще не оправился от изнеможения послед­ них дней, и добавил: – Если хотите, можете идти внутрь. Подносите мне патроны или пейте ром, как вам будет угодно. Я выдержал столько штурмов в одиночку, что не нуждаюсь в вашей помощи.

– Нет, не могу, – сказал я и прибавил: – Мне слишком страшно.