Жан Рэ - Майенская псалтирь

Стевен дышал хрипло и трудно: окрашенная кровью слюна обильно текла и приходилось все время ее вытирать. Я повернулся к Джелвину.

– Спать, пожалуй, нам не придется.

– Какое там!

Судно умеренно качало. Несмотря на духоту, мы задраили иллюминаторы.

К двум часам утра меня одолела непобедимая дремота. В тяжелом отупении сверлящие, судорожные мысли расползлись вялым кошмаром. И, тем не менее, я мгновенно пришел в себя.

Джелвин даже не прикорнул. На его лице застыла мучительная гримаса – он пристально смотрел в потолок. Наконец, прошептал:

– Ходят на палубе. Я схватил карабин.

– К чему? Сидите спокойно… о, Господи!

Послышались быстрые шаги, потом беспорядочный топот, словно человек двадцать сновали туда–сюда. Джелвин покачал головой.

– Мы теперь вроде пассажиров. Работают за нас. В неясном шуме послышался знакомый звук: заскрипели штуртросы – очевидно, кто–то пытался маневрировать при встречном ветре.

– Увеличивают парусность.

– Черт!

«Майенская псалтирь» получила резкую килевую качку и затем взяла скачок на триборт, что заслужило одобрение Джелвина.

– Выйти на правый галс при таком ветре! Это монстры, пьяные от крови и убийств, но в морском деле они понимают. Лучший английский яхтсмен на призовой яхте не осмелился бы резануть ветер под таким углом.

– И что это доказывает? – добавил он тоном врача–диагноста.

Я безнадежно махнул рукой.

– Это доказывает, что мы идем определенным курсом, что имеется место назначения.

Я с минуту поразмыслил и добавил в свою очередь:

– А вдруг это не демоны и не фантомы, а такие же существа, как и мы?

– Знаете, это сильно сказано…

– Я хочу сказать, существа материальные, располагающие лишь естественными возможностями.

– Насчет этого я никогда не сомневался.

К пяти часам утра был произведен новый маневр, и шхуна снова изменила курс. Джелвин открыл иллюминатор – от густых облаков просочилась грязная белесая заря.

Мы рискнули крадучись выбраться на палубу. Никого.

Судно лежало в дрейфе.

Прошло два спокойных дня.

Ночные маневры не повторялись, но Джелвин заметил, что нас несет быстрое течение и мы следуем направлением, которое когда–то называлось северо–западом.

Стевен дышал все слабее. Джелвин приготовил ампулы и шприц. Время от времени он делал уколы нашему умирающему другу. Мы почти не разговаривали и почти ни о чем не думали. За себя я ручаюсь, поскольку глотал виски целыми пинтами.

При этом я лопотал только пьяную белиберду вместе с проклятиями по адресу школьного учителя. Среди обещаний оторвать голову, законопатить уши и прочего тому подобного Джелвин вдруг расслышал о книгах, которые учитель приволок на шхуну.

Он подскочил и принялся трясти меня за плечи. С пьяной важностью я твердил одно и то же:

– Капитан здесь кто? Не сметь!…

– Какой вы к черту капитан! Повторите! Что вы сказали про книги?

– Да в его каюте… полный чемодан латинского старья… не понимаю этого аптекарского жаргона.

– Я его знаю, я! Почему вы раньше не сказали!

Я только растянул губы в пьяной ухмылке.

– Наплевать. Капитан здесь кто? Вы обязаны ценить, уважать…

– Пьяный идиот, – крикнул он и побежал в каюту школьного учителя.

Жалкий, бесчувственный, неподвижный Стевен остался моим компаньоном в последующие часы одинокого пьянства. Иногда я принимался голосить:

– Капитан здесь кто?… Пожалуюсь… в адмиралтейство. Обозвать пьяным идиотом!… Меня, первого после Бога на корабле!… Так, Стевен? Ты свидетель… низкого оскорбления. Я его по доске… в море…

Потом я заснул.

Джелвин поспешно глотал сухари с консервами, его щеки горели и глаза пылали.

– Мистер Баллистер, школьный учитель ничего не упоминал о хрустальном шаре или о каком–нибудь кристалле?

– Он меня не посвящал в свои занятия, – проворчал я, памятуя об оскорблении.

– Ах, если б эти книги попались мне раньше! – Вы нашли что–нибудь?

– Проблеск… ниточка… Бессмыслица на первый взгляд. Непостижимо! Понимаете, непостижимо!

Он был ужасно взволнован. Я так и не смог вытянуть из него что–нибудь путное. Он снова закрылся в пресловутой каюте и я его больше не беспокоил.

Вечером он пришел заправить лампу керосином и не сказал ни слова.

Я лег спать и на следующее утро проснулся очень поздно. В каюте школьного учителя.

Джелвин исчез.

Все мои оклики остались без ответа.

В отчаянном беспокойстве я обшарил шхуну и, забыв о всякой осторожности, орал на палубе изо всех сил.