Ким Харрисон - Как ни крути – помрешь

– Привет, Рэйч! Живая?

Я улыбнулась и сделала еще глоток.

– Привет, Дженкс. Весь искришься.

У Дженкса лицо потеряло выражение, а Дэвид посмотрел на меня вопрошающе, застегивая пальто.

– Спасибо, Дэвид, – сказала я и услышала, что говорю медленно, аккуратно и низким голосом. – Я у тебя в долгу.

– Сочтемся. – Он поднял рюкзак. – Береги себя.

– Обязательно. – Я выпила залпом половину чашки, и жидкость потекла вниз, согревая тело. – Прямо сейчас мне уже не так плохо. И это хорошо, потому что завтра у меня деловое свидание с Трентом, и если я не пойду, начальник его охраны меня убьет.

Дэвид дернулся и остановился на пороге. У него из-за спины доносился стук молотка Кизли, заколачивающего дверь одеялом.

– Трент Каламак? – спросил оборотень.

– Ага. – Я сделала еще глоток, помешала чай мизинцем, чтобы трава образовала водоворот, и отвар стал еще темнее. – Он будет говорить с Саладаном. Его начальник охраны заставляет меня идти с ним.

Я прищурилась на Дэвида. Свет из коридора был ярким, но уже не резал глаза. Интересно, где татуировки у Дэвида. У вервольфов всегда есть татуировки. Почему – понятия не имею.

– Ты с ним знаком? – спросила я.

– С мистером Каламаком? – Дэвид шагнул обратно в комнату. – Нет.

Я свернулась под пледом и посмотрела на чашку внимательно. Партнер Дэвида был прав – отличная штука. У меня уже нигде ничего не болело.

– Трент – зараза, – сказала я, вспоминая тему разговора. – Я его держу за шкирку, а он меня. А на его начальника охраны у меня ничего нет, и если я этого не сделаю, он расскажет.

Дженкс повис в воздухе, неуверенно смещаясь от двери к Дэвиду и от Дэвида ко мне. Дэвид посмотрел на него, потом спросил:

– Что расскажет?

Я наклонилась поближе, подняв бровь, когда чай чуть не выплеснулся – я двигалась, оказывается, быстрее, чем сама думала. Допила чай, не обращая внимания на попадающие в рот листья. Подалась совсем близко, с наслаждением обоняя запах мускуса и дури.

– Секрет, – шепнула я, гадая, позволит ли мне Дэвид поискать его татуировки, если я попрошу. Для пожилого мужика он классно выглядел. – У меня есть секрет, но тебе я его не расскажу.

– Сейчас вернусь, – сказал Дженкс, подлетая ближе. – Хочу знать, что она положила в этот чай.

Он вылетел, и я заморгала, глядя на оседающую пыльцу. Никогда ее столько не видела, и разноцветная, как радуга. Встревожился, значит, Дженкс.

– Секрет? – напомнил Дэвид, но я покачала головой, и свет будто стал ярче.

– Не скажу. Не люблю, когда холодно.

Дэвид положил мне руки на плечи и опустил меня на подушки. Я улыбнулась ему, а тут и Дженкс вернулся.

– Дженкс, – тихо спросил Дэвид, – ее никогда не кусал вервольф?

– Нет! – возмущенно отозвался Дженкс. – Разве что до знакомства со мной.

У меня закрывались глаза, но открылись, когда Дэвид меня встряхнул.

– Чего? – возмутилась я и оттолкнула его, а он глядел на меня очень близко, яркими карими глазами.

Он показался мне похожим на папу, и я ему улыбнулась.

– Рэйчел, милая, тебя когда-нибудь кусал вервольф? Я вздохнула:

– Не-а. Ни ты, ни Айви. Никто меня не кусает, кроме комаров. А их я хлопаю, гадов.

Дженкс отлетел чуть-чуть назад, и Дэвид отодвинулся. Я закрыла глаза, слыша их дыхание – чертовски громкое.

– Тсс! – зашипела я на них. – Потише. – Может, я ей слишком много дал, – сказал Дэвид. Очень громко прошелестели босые ноги Кери.

– Что ты ей дал? – спросила она так резко, что я тут же открыла глаза.

– Ничего! – протестующе вскричал Дэвид и сгорбился. – Немножко дури. Так не должно было быть. Никогда не видел, чтобы колдун так на нее реагировал!

– Кери, – сказала я. – Мне спать хочется. Можно мне спать? Она поджала губы, только я видела, что она на меня не сердится.

– Да, – сказала она и подоткнула мне одеяло. – Спи.

Я уткнулась в подушку, не обращая внимания на мокрую одежду. Я дико, дико устала. И мне было тепло. И кожу покалывало. И такое было чувство, что я могу неделю проспать.

– Спросить надо было сперва, – резко сказала Кери, шепотом, но очень отчетливо. – Она и без того на «бримстоне»! Он в печенье был.

Я знала! – подумала я, пытаясь открыть глаза. Видит Бог, я уже Айви поговорю, когда она придет.

Но ее не было, а я так устала и потому пальцем не шевельнула. Сколько терпеть, что меня против воли накачивают всякой дрянью? Я поклялась про себя, что никогда больше не буду есть ничего, что не сама готовила.

От Дэвидова смешка у меня пробежали мурашки по коже, не прикрытой одеялом.