Александр Варго - Корень зла

Он очнулся, когда Павел кузнечиком прыгал вокруг него и с беспокойством тряс за плечо.

– Артем, ты что? Вздремнуть собрался?

– Головушка не варит, Пашка, – прошептал Артем, – чужая она, давит сильно, сейчас лопнет…

– Терновый венец жмет, понятно, – хмыкнул Фельдман, – а бежать, однако, придется. Вставай, лежебока, не отлынивай. Ты же не головой побежишь…

Они опять бежали, Павел усердно наступал Артему на пятки. Внезапно схватил его за шиворот.

– Стоп, машина… Большая вентиляционная решетка – не меньше метра в обхвате. Ветер завывает, поток воздуха – неплохо продувает мозги.

– Вывернем эту хренотень… – хрипел Фельдман, хватаясь за стальную раму, – или у меня что-то с глазами, или держится она на честном слове. Помоги же, Артем, – взмолился он, – Не могу же я за тебя делать всю работу…

Рыча от натуги, они свернули решетку, отшвырнули ее в сторону. Ползли по узкому тоннелю навстречу ветру, одолевая сопротивление, задыхаясь от избытка свежего воздуха. Их встречала лунная ночь, звезды, неровная цепочка скал по фронту, практически слившаяся с иссиня-черным небом.

– Ты слышал взрывы, Артем? – теребил его Павел, дергая за штанину. – Не чудится, нет? Я слышал несколько взрывов… Я точно слышал несколько взрывов!

Артем не слышал никаких взрывов. Муть стояла в голове. Он уже ничего не видел и не слышал. Павел, чертыхаясь, пошел на обгон. Прижал его к стене, врезал ботинком по скуле. Чуть не застряли в узком тоннеле…

– Осторожно, Артем, здесь крутой спуск. Это холм, не вижу, что там внизу… Ах ты, мать честная, да тут не меньше километра до дна…

Павел развернулся, чтобы начать схождение не головой, а ногами, жаловался, пропадая в ночи, на пошатнувшееся здоровье, на долгие лета, на то, что с определенного возраста вопрос здоровья – вопрос уже не медицины, а веры. Впрочем, с верой с некоторых пор у него полный порядок, чего и другим желает…

Он вцепился в огрызок скалы. Ни выступов, ни пазов для хвата. Начал неуклюже переносить ногу в пропасть. Склон вполне терпимый, градус наклона щадящий, вот только ногам уцепиться не за что. Кусок скалы, за который он держался обеими руками, внезапно затрещал, пришел в движение, вывернулся вместе с глиной. Он не был частью монолита. Артем заскользил вниз. Словно с горки на саночках. Но ему казалось, что он падает вверх. Нога зацепилась за какой-то выступ в холме, его развернуло, и он покатился. Никаких особых эмоций в голове. Ну подумаешь, упал… Он катился довольно долго, обдирая бока, бился головой о камни, постепенно соображая, что не так страшно падение, как его резкое прекращение. «А ведь действительно какие-то взрывы», – лениво отметил он за мгновение до того, как голова повстречалась с огромным валуном, последовала яркая вспышка, и свет погас окончательно…

Богатырскому сну мешали непоседливые ангелы, которые мельтешили перед глазами, размахивая над вздымающимся огнедышащим драконом атрибутами Марии: зеркалом истины, вратами рая, башней Давида, сиянием солнца, звездой морей. А потом примчался всадник на белом коне, пронзил копьем огнедышащего дракона, и Артем начал медленно выходить из спячки. Открыл глаза, обозрел потолок, стену с «жизнеутверждающими» миниатюрами Ганса Гольбейна Младшего, собравшийся «консилиум». Вытянул руку из-под простыни, прощупал голову. Повязка. Немного сконфуженно заглянул под простыню. Ни гипса, ни бинтов, и даже имелся необходимый минимум одежды.

– Не отрезали, не волнуйся, – пошутил Павел.

Артем лежал в собственной спальне, расположенной на втором этаже замка Гвадалон. Замок, помнится, находился на севере Франции и не имел никакого отношения к румынским Карпатам. Окно было открыто, свежий ветерок теребил тюлевые занавески, которые повесила на прошлой неделе Селин Шаветт. Ощущалась близость моря.

В спальне, помимо его бренного тела, присутствовали трое. Первый: дворецкий Калуа, прямой, как штык, губы поджаты и такая физиономия, словно уже уволился. Второй: Павел Фельдман (куда без него?), бледный, как гашеная известь, с полоской пластыря поперек лба, но старательно (как-то даже чересчур) улыбающийся. Третий господин имел особую примету: загадочную улыбку. Он сменил черный костюм на бледно-серый, обзавелся короткой стрижкой, но благодаря особой примете был вполне узнаваем.

– Без вас, господин Гергерт, даже не умрешь спокойно, – пробормотал Артем и откинул голову.

Когда он вновь открыл глаза, дворецкого в спальне не было. Видимо, уволился. «Отлично, – подумал Артем, – еще разок, и пропадет Гергерт. Или Пашка. И появится женщина с завязанными глазами и весами в руках».