Александр Асмолов - Гребень Хатшепсут

Так размышлял Демис, прогуливаясь по старинным улочкам утреннего Нанта. До назначенной встречи с клиентом у страхового агента был еще целый день в запасе, что позволяло ему стать обычным туристом и предаться воспоминанием. Это помогало настроиться на лирический лад, который был незаменим при разговорах с дамами. Особенно пожилыми. Нужно было только не торопиться и осмотреть со всех сторон крепость, которую он собирался брать штурмом. Каждый имеет слабое место, его нужно только почувствовать и, слегка надавив, ощутить мягкую, податливую защиту. Остальное дело техники, которой Демис владел в совершенстве. Он умел заглянуть в укромный уголок памяти своего собеседника и говорить именно то и так, что его визави хотел бы сейчас услышать. А пожилые люди обычно очень сентиментальны. Некоторые пытаются это скрывать, что только обостряет игру, но гловер умел играть.

В раннем детстве за малышом Демисом заметили удивительную способность. Он умел ладить со всеми. Казалось бы, великое дело! Его никогда не наказывали и даже не ругали, но он всегда имел то, что хотел. Сверстники сами удивлялись, почему отдавали малышу лучшие игрушки и сладости, а взрослые с умилением прощали все проделки этого милого, милого несмышленыша. Даже после гибели родителей в автомобильной катастрофе Демис не замкнулся. Он жил в маленьком монастырском приюте при кафедральном соборе в Салониках. Никогда не блистал знаниями и оценками, но всегда был любим учителями и учениками. Однажды (ему было лет пять) он провел весь день с пожилым худощавым мужчиной аскетической внешности. Тот задавал малышу странные вопросы, и они играли в странные игры, после чего Демис стал регулярно заниматься с этим мужчиной. Тот приходил дважды в неделю, и они увлеченно играли до вечерней молитвы. Через пару месяцев Демис уехал в маленький монастырь братства на одном из многочисленных островов Греции. Там он стал гловером. Ему исполнилось восемнадцать, когда после окончания колледжа в Афинах он уехал в Нант. Университетская свобода не вскружила голову обладателю классического эллинского профиля. Раз в неделю Демиса навещал кто-нибудь из братства, и он давал гостю скрупулезный устный отчет обо всем, что видел, слышал и догадался. В братстве не было канцелярии, никто не писал и не читал отчеты. Все делалось устно и на доверии. Вездесущие и зоркие лайтеры следили за надлежащим исполнением заведенных порядков и традиций. От их всевидящего ока ничто не могло укрыться, любой проступок мог быть пресечен и строго наказан… Если, конечно, грозил устоям Ордена.

Некоторые поблажки Демис стал получать после удачно выполненных заданий братства. Поначалу он наивно полагал, что смог утаить поступок, не вписывающийся в строгий устав Ордена, от лайтера, но потом догадался. Его прощали. Используя свободные нравы студенчества, Демис легко сходился с отпрысками влиятельных людей, чьими делами интересовался Орден, и легко выпытывал от младших секреты старших. Порой он даже организовывал для себя каникулы в старинном и хорошо охраняемом фамильном замке своих сокурсников. К двадцати годам Демис в совершенстве владел многими техниками вербального общения, коммуникативной разведки и легких форм воздействия на сознание. В совокупности с хорошими манерами, отличной речью и благородной внешностью это позволяло внушать доверие к себе любому человеку. Из непосвященных, конечно. И все было хорошо до того дня, пока не он столкнулся с Би в коридоре университета.

Она была необычной… Конечно, Биатрис была красива и женственна, умна и чертовски сексуальна. Ей было тогда лет тридцать пять. Такой женщины у Демиса еще никогда не было, но не это так поразило студента третьего курса. Очаровательный преподаватель римского права пленил душу опытного гловера. Легко манипулируя сердцами и чувствами не только своих сверстников, Демис был удивлен, когда сознался себе в одной странной вещи. Он попросту балдел рядом с Би. Как от наркотика или вина. Она дарила юному эллину наслаждение одним своим присутствием. Он пытался анализировать ситуацию, но все методики летели к черту. Не только ее запах, грудь или бедра лишали Демиса покоя, но и ее голос, манера говорить, одеваться. Походка, поворот головы, шикарные волосы. А взгляд… Эх, да что там. Он был просто покорен! Взят в плен красивой женщиной. Слабая надежда на то, что сексуальное удовлетворение освободит его от духовного рабства, провалилась. Еще и еще раз пробовал гловер порвать крепкие узы своей зависимости, насытившись в жарких объятиях итальянки, и все больше убеждался в обратном. А главное, он читал то же в ее глазах и сознании. Би не притворялась. Она тоже была страстно влюблена в грека, бывшего скорее мифическим полубогом в ее глазах, чем студентом.