Роберт Блох - Тень маньяка

– Я не знаю, – доктор Виценте поднялся. – Так же, как вы не знаете, находился ли Тони Роделл под влиянием амфетамина в момент смерти.

– Но я это выясню. – Барринджер нахмурился и потянулся за телефонной трубкой.

Доктор Виценте молчал, пока лейтенанта Барринджера соединяли с отделом судебно-медицинской экспертизы. Разговор был коротким, но по выражению лица Барринджера, когда он положил трубку, все стало ясно.

– О'кей, док, – сказал он. – Вскрытие еще полностью не закончено, но предварительный анализ крови показал, что Роделл в момент смерти был чист.

– Никаких следов амфетамина? Барринджер покачал головой.

– У Роделла. Но вы были правы – собаки напали на него не случайно. Их накачали.

– Накачали?

– Собак сегодня утром уничтожили. Я приказал произвести вскрытие. Исследование показало, что желудки их были заполнены мясом, а с мясом им скормили по крайней мере по полдюжины капсул.

– Немудрено, что они напали на Роделла, когда он вошел во двор. Они напали бы на любой движущийся объект. Тот, кто дал собакам наркотик, превратил их в убийц.

Он провел ночь в машине, которую припарковал в заколоченном с одной стороны виадуке на заброшенном шоссе. Въезд в виадук был скрыт от посторонних глаз разросшимся кустарником.

Сон никогда не был для него проблемой: он просто закрывал глаза и моментально проваливался в черную дыру. У него уже несколько лет не было сновидений.

Пробуждение пришло с ревом и грохотом.

Он моментально пришел в себя, выкарабкался из черной дыры, а вокруг падали бомбы – нет, не бомбы, то было в другое время, в другом месте.

Потом он понял, где находится, и узнал источник звуков: машины-мусоровозы, разъезжающиеся в утреннюю пустоту улиц во исполнение своего долга. Как только он понял, что слышит, сердце его перестало бешено колотиться, и он снова стал спокоен.

Он сел, позволив себе слегка улыбнуться, не в качестве комплимента глубине и оригинальности своих мыслей, а отдавая должное самоконтролю и дисциплине, которые позволяли ему мыслить так эффективно.

Он был автором пьесы, режиссером, он блокировал маневры противников, распределил роли, спланировал всю постановку. Свою роль он знал назубок, но одна мысль не давала покоя – сможет ли он доиграть ее до конца?

Теперь он знал ответ. Страха перед сценой не было. Нужно только помнить, что все это – простое лицедейство. Кровь – это всего лишь кетчуп, а конвульсии, гримасы и крики – всего лишь потуги актеров, действующих по указке, нагнетающих страсти перед финальной сценой смерти.

Конечно, ему следовало быть осторожным, потому что он был реальным и его кровь не была кетчупом. Самым разумным будет менять роли.

Каждый человек в разное время играет несколько ролей. Послушный пациент для доктора Гризволда и его персонала, всемогущий лидер для других пациентов. А затем, для избранных аудиторий из одного зрителя – немые роли. Человек из стенного шкафа для Дороти Андерсон, человек в тени для Джека Лоча, человек в саду, ожидающий Эдну Дрексел. Плавательный бассейн послужил хорошей подсказкой: что-то шевельнулось в его памяти, навело на мысль прибегнуть к плагиату – повторить сцену из старинной восточной мелодрамы «Кисмет». Жизнь копирует искусство.

Но устранение со сцены Тони Роделла было результатом блестящей импровизации. Использовать таким образом собак было гениальной идеей, может быть, он сумел полностью одурачить публику.

Он наклонился вперед на сиденье автомобиля и включил радиоприемник, несколько раз нажал кропки диапазонов в поисках утренних новостей.

Болтовня диктора дала ему ответ, который он искал:

«…серия ужасающих зверских убийств достигла апогея, когда рано утром был обнаружен труп бывшей рок-звезды Тони Роделла…»

Он слушал до тех пор, пока с удовлетворением не узнал, что виновниками трагедии признаны собаки. О нем ничего не узнали, что было еще важнее. Все остальное было всего лишь упражнениями в навешивании безвкусных и злобных ярлыков – «маньяк-убийца все еще на свободе» и еще в таком же роде.

Он выключил радио и включил электробритву, купленную вчера вечером в аптеке. Глядя в зеркало заднего обзора, убрал с лица щетину. Потом достал из-под сиденья смену одежды. Хорошо, что в кошельке Гризволда было достаточно денег наличными, чтобы приодеться.

Прячась за кустами, он оглядел улицу. Начиналось обычное утреннее движение – люди направлялись на работу. Никто не смотрел в его сторону. Тем не менее он пригнулся и так, полулежа на сиденье машины, начал переодеваться. Вот было бы смешно, если бы сейчас его задержали за появление в общественном месте в неприличном виде.