Грим - Ученик слесаря [СИ]

Иван, не зная, можно ли хранить этот вещдок в холодильнике из-за возможной остаточной ядовитости, сунул его за батарею, завернув в тот же платок.

Сыр с оставшимся прикусом начал уже подсыхать и сморщиваться. Иван выбросил его в мусорное ведро.

Судя по адресу, взятому им в книге механика, наставник жил на самой окраине. Если от завода — то не так далеко. А если от квартиры Ивана — то изрядно.

Можно было доехать на маршрутном автобусе, но Иван не спешил. Уже было вполне темно, но еще оживленно. Дойдет он за тридцать минут. За это время движенье уляжется. Как правило после десяти вечера в это время года улицы вымирали. Молодежь кучковалась у субботних клубов и дискотек. Люди постарше припадали к телеэкранам или спали уже.

Он знал, что жил Петруха один.

Есть те, кто вынужденно живет в одиночестве и тяготится им. Другие же выбирают этот способ существования вполне осознанно, каждый в силу своих причин. Вряд ли слесарь Петруха следовал по первому пути. Скорей, по второму — как какой-нибудь негодяй или гений, или человек, не склонный к пустому общению. Или монстр, или маньяк, что еще требовалось доказать. Одиночество не является доказательством. Даже косвенным. В конце концов, Иван тоже жил один в доставшейся от матери двухкомнатной. В силу этого подозрения могут пасть и на него. Тем более, что наследил на складе своими отпечатками изрядно.

Дома ближе к окраинам теряли в росте. Вот и одноэтажные уже пошли. Иван замедлил шаг. Фонари горели вдоль четного ряда домов, Иван перешел на нечетную, стараясь держаться в тени. Номеров по этому ряду в темноте не было видно, но Иван считал, что угадает Петрухин дом в нечетном ряду интуитивно. Вряд ли это будет аккуратный и вместительный особнячок, крытый сверху искусственной черепицей, а по стенам — сайдингом. Скорее развалюха какая-нибудь. Которую давно пора продать на слом.

Улица Партизанская. Дом 109. Не этот ли? Забор покосился. Не хватает в нем штакетин. Ворота болтаются на одной верхней петле. В окнах свет. Ситцевые занавесочки прикрывают лишь нижнюю часть окна. Он постоял у окон, дожидаясь, не покажется ли кто-нибудь в окне. Показалась старуха с чашкой и блюдечком. Села за стол пить чай. Нет, это не тот.

На четной стороне шел восьмой десяток номеров, но понятно, что десятки почти никогда не совпадают. На нечетной мог быть как шестой, так и двенадцатый. Иван совсем замедлил шаг, вглядываясь в окна домов внимательней, и ругая себя за то, что вышел так поздно. В некоторых домах уже погас свет, и если выключит в своем доме свет и Петруха, то вряд ли он сегодня тот дом найдет.

А если найдет? Никаких планов насчет того, что предпринять в отношении Петрухи, у Ивана не было. Что он хотел в его доме найти? Доказательства виновности? Невиновности? Если он и вправду в Саратове, как механику врал или не врал — что ж, в таком случае рад за вас, мэтр: у вас алиби. У Ивана самого жила тетка в Саратове. Приходилось в этом поволжском городке и ему бывать.

Кусты, чья-то тень застряла в кустах. Ничейный участок — со стеной, с тенью стены, с тенью тени. Что за стена? Чьи развалины? Кто там таится в кустах? Он торопливо миновал неприятное место. Не то, что бы он боялся кого-то, кто бы мог там затаиться. Нет, просто не хотел терять времени на возможную стычку и тем самым напрасно вечер убить.

Он прошел улицу до конца, то есть до пустыря и помойки, где разворачивались и отстаивались маршрутные автобусы и такси, перед тем как им тронуться в обратный путь. Он все время тщательно всматривался в те дома, которые соответствовали его представлению о жилище наставника. Окна уже большей частью были темны, и когда, развернувшись у свалки, он отправился в обратный путь, спящих домов становилось все больше. А если наставник и в самом деле в Саратове, то его окна и не зажигались вообще. Он еще прошел туда, до помойки, и обратно, в сторону центра, пока не признался себе, что эта нынешняя его вылазка оказалась напрасной. Автобусы еще ходили. Он успел вскочить в попутный, который едва не отправился от остановки без него, и вернулся домой.

Утром, а вернее ближе к обеду уже, ибо сон Ивана был глубок, совесть чиста, и спал он в воскресные дни обычно подолгу — так вот, около полудня он прокатился на вчерашнем автобусе по улице Партизанской до помойки и вспять. Непрерывно глядя в окно, он нашел дом с номером 109-м. Как и предполагал Иван, дом был не из лучших на этой улице, но и развалюхой не выглядел. Были хижины и похуже в этом ряду. Приходило на ум, что у хозяина лет десять назад возникли денежные затруднения, возникли и вошли в его жизнь, и с тех пор дом не подмалевывался, не ремонтировался — то есть выглядел ровно так, как женское средних лет лицо с осыпавшейся косметикой. Дом под двускатной крышей имел два окна, выходивших на улицу, и был огражден невысоким забором. К дому примыкал палисадник, заросший травой. Иван отметил крыльцо под навесом, выходящее во двор, какое-то дощатое строение в глубине двора. За домом было, очевидно, еще какое-то пространство, задворки, может быть. Как показалось Ивану, там еще оставалось место для пары грядок моркови. Но была ль за окнами и забором жизнь?