Грим - Котельная номер семь [СИ]

Он не заметил, как они вошли, четверо. Не глядя на него, не испросив разрешения. Прошли мимо, оттолкнув, даже отбросив его с пути, хотя места им, чтобы пройти, было достаточно. Тачка им больше мешала, но тачку не тронули, а его отшвырнули так, что он лицо чуть себе не расквасил об обмуровку котла.

Вошли в подсобку. Молодые, четверо. Среди них был и тот, который уже совался час назад. Которого он выгнал, за крысу приняв.

Один за другим выкатились предыдущие гости. В буквальном смысле причем. Первый свалился на кучу угля. Второму удалось устоять, ухватившись за тачку. Подобрали шапки и, что-то бормоча, вышли.

Еще не легче. Тачку к этому времени он уже наполнил, и чтоб не чадила, выкатил и выгрузил. И лишь тогда заглянул в подсобку.

Они уже выставили водку, не таясь, не боясь и не обращая на него ни малейшего. Развернули его сверток, вынули и выложили на стол все, что было ему в ночь приготовлено.

— Эй, — напомнил о себе Павел.

— Пошел вон, — сказал крысиный. Не иначе, он, плохиш, всю команду привел.

— Это кто? — спросил другой, в черной вязаной шапочке, закрывавшей лоб до бровей.

— На кочегара похож, — сказал плохиш.

— Не бухти, кочегар, — сказал этот, другой. Видимо, он здесь за главного был. — Если вымоешься — за стол пустим.

— Лучше валит пускай, пока самого в топку не кинули, — сказал плохиш. — Как Лазо.

— Я сейчас милицию вызову, — пригрозил Павел, хотя понимал, что такие угрозы здесь не подействуют. Кто ее нынче боится, милиции, кроме мирных, законопослушных, тихоньких?

— А он не трус. Да, Эдик? — обратился плохиш к главному. — Не боится ставить нас в неловкое положение.

— Мы — отморозки, — сказал Эдик. — Тираним таких, как ты. Лучше иди погуляй где-нибудь до утра.

— Хотите, чтобы весь квартал замерз? — сказал Павел.

— А нам плевать. Мы не местные. И сейчас наши еще подойдут.

Обычно Павел в бутылку не лез. Да и долгое время далек уже был от бутылки. Но обидно стало за себя, за приготовленный Томой ужин.

— А там не ваших, неместных, местные бьют?

— Где?! — встрепенулись тираны.

— Да там, за домом. — Павел кивнул в направлении полуразрушенного. — Сейчас тачку выгружал, вроде хлещутся. А потом гляжу — погнали неместных.

Они вскочили, один за другим выбежали. Первый, второй, третий. А где же четвертый? А вот он, вышел из-за котла. Где справлял небольшую нужду, наверное.

— А где наши? — забеспокоился плохиш, заметив, что бытовка пуста.

— Ваши все вышли.

— Куда? — удивился плохиш.

— Показать?

Зло вскипело. Павел взял его за шкирку и вышвырнул вон. Вылетая, тот задел плечом огнетушитель, висевший в тамбуре на стене. Павел поправил его. Полагалось иметь еще ящик с песком, но его не было.

Дверь имела три засова. Посредине, внизу и вверху. Он задвинул все три. Угля, того, что внутри кочегарки, хватит ему до утра. Чистить второй котел предстоит тоже утром. Так что можно всю ночь на улицу не высовываться. И не обращать внимания на удары в дверь — это тираны ворота таранили, угрожая, крича, обещая жестоко расправиться. Обыденная рутинная кочегарская жизнь. Не в первый раз на него напали. И еще когда-нибудь нападут. Но можно и тиранами манипулировать, изучив алгоритм их поведения.

Самописец застыл на слове хана, но перо дрожало. Возможно все же собиралось продолжить и сообщить — кому именно?

Он вернулся в подсобку. Стол был уставлен бутылками. Еда разложена. В стаканы налито. Хотя даже помыть их, захватанные, не удосужились. Водка «Столичная». Сейчас в таких этикетках она редко встречается. Он не поддался соблазну, вынес и вылил спиртное на кучу угля. Иначе, стоит только начать — и месяц долой из жизни. Да нет, месяцем не отделаешься. Жизнь долой.

Минуту спустя позвонил мастер. Спросил, как дела.

— Нормально, — сказал Павел, не желая распространяться о серии визитов. В конце концов, такое в порядке вещей.

— А напарник?

— Нет пока.

Да и как же он войдет, если дверь заперта. Да и ну его, такого напарника. Вместе с бутылкой. От греха.

Он еще подошел к двери и прислушался. Тишина была за дверью. Ни дыханья, ни ветра, ни снежного хруста под ногами гостей. Ушли. Озябли, сердешные. Тихо было уже с четверть часа. Но Павел не сомневался, что они вернутся. Не простят ему такого обмана. А главное — не простят того, что не допили, купленное за свои.

Он вернулся в бытовку. Поужинал тем, что не успели надкусить незваные. А то, что успели, бросил на кучу угля. Но тут же вспомнил про крысу и, собрав на лопату, выбросил остатки еды в топку: нечего ее подкармливать. Возможно, уйдет туда, где сытнее. В разрушенном доме, наверное, жила, пока там жильцы были, пока было чем поживиться.