Грим - Котельная номер семь [СИ]

Свыкнется — стерпится. Стерпится — слюбится. Тем более, что он здесь всего на сезон, заканчивающийся тридцатого апреля.

Сменяемый им Витяй имел китайский разрез глаз. А может, и впрямь был немного китаец. Он уже переоделся в чистое. Подошел к мастеру, демонстративно взглянув на часы:

— Так я пошел?

— Иди-иди, — проворчал мастер. — Тюрка.

— Там хватит минут на двадцать жару, — сказал сменный Витяй, обращаясь к Борисову. — Успеешь переодеться и чифирнуть. Потом подкинешь. В основном налегай на второй котел, я его почистил только что. А первый гаси потихоньку. Выгребешь — растапливай и загружай.

— Понял всё? — спросил по поводу вышесказанного Ятин.

— Первый — справа, второй — слева, — подсказал сменный. — Я там расписался в журнале, что смену сдал.

Павел кивнул.

— Есть душ, после можешь помыться, — договаривал свои наставления Ятин. — Уборная же, видишь сам, прямо перед тобой. — Справа от кучи шлака топорщилось дощатое строение. Ветром болтало хлипкую дверь. — Некоторые ухитряются на лопату гадить и потом выносить, другие прямо на уголь и в топку закидывают — заодно с твердым топливом. Так что способов испражнения множество. Выбирай любой, по настроению.

Ветер усиливался, но чувствовалось, что это были последние его всплески, перед тем как улечься совсем. Дверь уборной со все большей амплитудой раскачивалась. Павел подошел, прикрыл ее и набросил крючок.

— Ну, ни пуха, — издали прокричал мастер. — Сейчас трамвай подойдет, так что я тоже пошел.

Он ушел в ту же сторону, где еще мелькала в свете окон спина уходящего к остановке кочегара. Там светилась витрина киоска. Павел обернулся к котельной лицом и вошел внутрь. Ветер бросил ему вслед последнюю пригоршню снега. И затих.

Строго говоря, котлов было три: два в работе, третий — резерв. Справа от входной двери, стальной, надежной, снабженной засовами, располагалась еще одна, филенчатая, двустворчатая, с дырой, снятая, очевидно, из дома напротив и наспех приспособленная к косяку. Может, инструкция требовала отделять машинный зал от котельного, и дверь навесили лишь для того, чтобы инспектору котлонадзора замазать глаза. Потому что никогда они не закрывалась, да и в закрытом состоянии между створками оставалась щель шириной в ладонь.

За ней вращались насосы, обеспечивающие циркуляцию воды в системе. Под одним была небольшая лужа. Рано сбежал сменный, надо было заставить его сальник набить. Циркуляционных насоса было два. Третий — насос подпитки — подавал воду в систему, пополняя расход. Возможно, квартал не располагал горячим водоснабжением, и жители отбирали воду из отопительной системы для собственных нужд. Да и вообще вода имеет свойство из любой герметически закупоренной системы деваться неизвестно куда.

На бетонный пол были брошены доски, чтобы не наступать в лужу, чтоб кочегар мог подойти к кнопкам, а электрик — к электрощиту. Кабели и провода свисали соплями. Какое-либо заземление электроагрегатов отсутствовало, и Павел решил лишний раз в эту каморку не заходить. Как-то его уже трясло электричеством.

Вентилятор гудел в углу, подавая воздух на колосники. Короб принудительного поддува уходил под пол, и можно было проследить движение воздуха по завихрениям пыли — там, где в подпольном коробе образовались прорехи.

Павел вздрогнул и выругался: крыса метнулась, скользнула меж ног и спряталась за котлами. Он тут же разозлился на себя за свой испуг. С утра ему было что-то не по себе. Не стоит нервничать из-за крыс. Может, она ручная, мирная.

— Я забегу на минутку?

Какой-то юркий юнец, приоткрыв наружную дверь, заглядывал внутрь. Павлу лицо его не понравилось — именно своей юркостью. Словно крыса, мелькнувшая только что, успела обернуться им.

— Брысь, — сказал Павел, и незваный гость послушно исчез.

Павел прошел меж стоящих в ряд котлов и кучей угля, заготовленного для него сменным. Бытовое помещение было на две ступеньки выше, чем уровень пола котельной, и едва поднявшись на верхнюю и распахнув дверь, посетитель упирался взглядом в осколок трюмо. В бытовке вдоль трех стен стояли лавки, окружая дощатый стол, на одной из них была устроена лежанка. На столе — журнал сдачи-приема смен, заложенный шариковой ручкой на нужной странице. Павел эту страницу открыл.

Сменный расписался в сдаче. Последняя запись была развернута почти на страницу, но Павел не стал вчитываться. Буквы плясали буги, взявшись за руки или подперев ими бока. Может, лихорадило парня. Или обкурился немного. А может, по жизни почерк такой. Он сунул журнал в стол.