Александр Варго - Кукла

Кряхтя, медленно поднялась Женя. Весь бок ее недавно купленной блузки был влажно-красным.

– Не мешай нам, – шепотом сказала девочка.

«Я убью вас», – глазами сказал Саша.

– Нет. Ты не понял. Если ты будешь мешать нам, ты умлешь.

Женя с суеверным ужасом смотрела, как застывшая до этого фигура этого странного существа внезапно встряхнулась, потом рука с ножницами потянулась ко рту. Разорванная дыра раскрылась еще больше, как незаживающая рана, и ножницы целенаправленно потянулись внутрь, прямо в глотку.

– Кристи, нет! – закричала Женя, схватив дочь. – Перестань!

– Я ничего ему не сделаю, – серьезно сказала девочка. – Ему сколо будет лучше.

Рука Саши замерла, потом медленно, словно с огромной неохотой вернулась в исходное положение, окровавленная пасть захлопнулась, как сундук.

– Мало время, мама, – промолвила Кристи. Она скривилась, как от сильной боли. Женя, прихрамывая, сжала ее хрупкую руку, и они пошли дальше, стараясь не оглядываться. Уродливая фигура продолжала неподвижно стоять в траве.

Женя была настолько шокирована увиденным, что даже забыла о ране. Боже, если она кому-то расскажет, что видела, то ей прямая дорога в психушку.

– Как тебе это удалось, малыш? – шепотом спросила она.

– Не знаю, – пожала плечами Кристи и взглянула на мать. – Телпи, мама. Сколо все кончится.

Злобные глаза окаменевшего парня с нескрываемой яростью провожали взглядом женщину и девочку.

Никто медленно брел, что-то бессвязно бормоча себе под нос, мешая латынь с русским языком. Он в очередной раз проиграл, и теперь Она, разъяренная его неповиновением, гнала его к заброшенной шахте. Идти было трудно, и не только потому, что Никто был совершенно измотан и голоден. Все же ему скоро семьдесят – это раз. Во-вторых, Она что-то сделала с его глазами, и теперь он почти ничего не видел.

Он только успел прикоснуться кинжалом к горлу девчонки, но та начала верещать и брыкаться, и он нечаянно поранил ее. В следующий момент он почувствовал такую невыносимую боль, по сравнению с которой предыдущие приступы были сродни комариному укусу. Теряя сознание, он выронил кинжал, и девчонка бросилась бежать со всех ног. Он тоже побежал, только в другую сторону, вскоре перейдя на шаг.

«Еще один подобный финт – и я сделаю так, что ты будешь умолять меня убить тебя», – услышал он спокойный детский голос.

Он провел ладонью по глазам и ничуть не удивился, что они мокрые. Он лизнул. Соленое.

Никто криво усмехнулся. Кровь, снова кровь…

Она практична. Могла бы вырвать ему кишки или сломать ноги, но тогда он стал бы совершенно бесполезным хламом. А он Ей нужен.

– Я тебе нужен, сука?! – заорал в темноту старик. – Скажи, что это так!

Ответом был лишь сильный порыв ветра, неприятным холодом обдав раздавленные глазные яблоки. Он шел, ничего не видя, изможденный и смертельно уставший старик, но поступь его была уверенной, пожалуй, самой уверенной за последние тридцать лет. С тех самых пор, как он сшиб эту несчастную девчонку с беленькими волосами…

…Когда он заглянул в помещение, все уже подходило к концу. От старухи почти ничего не осталось – она буквально таяла на глазах, но из последних сил налегала своей дряблой грудью на рычаг. Кожа слезала с нее, как кора с изъеденного червями дерева, седые волосы грязной копной валялись под ногами, прохудившийся живот разрывали ребра. Зрелище было ужасное и завораживающее одновременно. Перед старухой был поросший мхом и корнями какой-то плоский круглый предмет, от которого шел невыносимый скрежет, подобный звук получается от царапанья стамеской по дну кастрюли. И с каждым поворотом рычага жизнь из несчастной старухи перетекала в это круглое «нечто», в центре которого сидела кукла. Она насмешливо глядела на Никто, будто давно подозревала, что тот отправится вслед за старухой, и теперь приглашала его полюбоваться на бесплатное представление. Переплетенные корни шевелились и вздрагивали, как толстые удавы, ковер мха вспучивался словно от нарывов, со стен стал осыпаться щебень.

Из рваной старческой глотки старухи вылетел последний хриплый стон, помещение неожиданно озарилось яркой вспышкой света, и глаза куклы блеснули красным, как если бы были рубинами. Трясущиеся ноги старухи надломились, обнажая кости, из разрывов вылезло мясо, вся земля вокруг была забрызгана алым. Щелкнув в последний раз, рычаг замер, а старуха, вернее, то, что от нее осталось, мокрой грудой свалилась вниз. От смрадных останков шел густой желтоватый дым, окутывая плотной пеленой куклу. Глаза игрушки уже не просто были красными, они пламенели, как два факела в ночи, а рот распахнулся в злобной ухмылке, и Никто даже издалека видел, что он полон зубов, длинных и острых, как штыки. Ему было так страшно, что он не сразу почувствовал, как обмочил брюки.