Наталья Иртенина - Зов лабиринта

– Нет, с крапивой. Учитель заготавливает ее каждый год. Крапива хороша от ломоты в костях и суставах, от боли в пояснице, помогает при геморрое, лихорадках, малокровии, лечит желчный пузырь, облысение и не дает оскудевать молоку у кормящих грудью женщин.

На слове «крапива» Ди забыла сделать следующий шаг и лекцию по траволечению выслушала стоя столбом. Очень удивленным столбом. Обескураженным и растерянным.

– Крапивой? Ты что, с ума сошел? У тебя вообще все дома, а? По-твоему, мне нужно обложиться крапивой и терпеть это издевательство, пока ты меня будешь увозить отсюда?

Парень смотрел на нее непонимающе, часто моргая.

– Да. Нужно. Чтобы никто тебя не увидел. Если увидят, тогда все пропало. Пойдем. Надо торопиться.

Ди, не отвечая, стронулась с места. Спорить бесполезно. У этого малого гвоздь в голове – его ничем не прошибешь и не собьешь. Втолковывает ей очевидные вещи с таким видом, будто с приветом из них двоих именно она, а не он. Наверняка за спасение потребует от нее чего-нибудь в том же полоумно-несгибаемом духе. Чего-нибудь до жути героического. До идиотизма великого и прекрасного. Вроде испытания первой в мире летательной машины, созданной им же. Ведьма же – в случае чего что с ней сделается! Пересядет на метлу, если какие неполадки в технике обнаружатся.

Пока беглецы пробирались из подвалов городской управы к черному выходу, Ди успела рассмотреть спутника и задать пару общих вопросов. Парень был молод, лет двадцати, имел простодушный взгляд и очень усталый вид. Впечатление изможденности усиливала нездоровая худоба. Из его коротких ответов Ди узнала, что зовут его Ансельм и что он ученик лекаря, пользующегося в городе славой особого рода. Но какого такого особого выяснить не успела. Малый по-простецки нелюбезно попросил ее закрыть рот и держаться позади него, не отставая ни на шаг. Ди тотчас заткнулась и, пристроившись у парня за спиной, принялась сосредоточенно размышлять о том, что эта тощая спина – ее последняя надежда и опора, но, увы, в случае чего спрятаться за ней будет невозможно. Уж очень ее спаситель походил на выпускника концлагеря.

Хозяйственное подворье управы было залито серой предутренней мглой. Впрочем, как и весь город. Ансельм и Ди тенями переплыли открытое пространство и шмыгнули за калитку. Тотчас раздалось приветственное фырканье лошади. Ди без слов забралась в телегу и зарылась в тюки. Против ожидания они оказались не жгучими, к тому же на ней был плащ из грубой ткани. Тюремщики не польстились на ведьмину одежку.

Под равномерное подпрыгиванье телеги она задремала. Но тот диковинный сон, вышитый тонкой нитью по тревожной канве неведомого и спугнутый простаком Ансельмом, к ней больше не вернулся.

– Эй, проснись! Приехали. Можешь вылезать.

Продрав глаза, Ди вынырнула из-под огромного тюка. Телега стояла в каком-то дворе. Вокруг бродили куры, беспокойно квохча, их лениво обнюхивал беспородный пес, а невдалеке развалилась тучная хавронья и грела пятачок на только-только показавшемся солнце.

Ди спрыгнула на землю. Ансельм, опасливо оглядываясь по сторонам, поспешно затащил ее в дом.

– Чье это хозяйство? Твоего лекаря?

– Нет. Учитель только держит здесь комнаты. А хозяйка – вдова. Она не любопытна и не будет мешать. Но соседям лучше не показываться на глаза. Они болтливы и зловредны.

Ансельм шел впереди, знакомя с обстановкой.

– Это личные покои учителя. А здесь он принимает страждущих. Тут сплю я. А ты можешь расположиться вот здесь. Мы храним тут все, что нужно в работе. Я принесу тюфяков, вот и будет тебе постель.

Крохотное помещение выглядело как средневековая аптека: полки, шкафчики, подставки с банками, коробочками, горшочками, разнообразными склянками, мешочками. Мази, притирания, зелья, порошки, травы в пучках, сосуды с разноцветными жидкостями. И над всем этим стоял густой, непередаваемо вонючий запах нетрадиционной, на две трети суеверной медицины. Ди недовольно сморщилась.

– А сушеных пиявок и жабьего экстракта у вас тут нет?

Ансельм развел руками.

– Эти ингредиенты не входят в число лекарских. Они более надобны при ведовстве. Но если все это понадобится тебе, я попробую раздобыть.

На его лице проступило столь отчетливое выражение самоотверженности пополам с пугливым отвращением, что Ди проявила милость:

– Не надо. Обойдусь. А вообще-то, с чего ты взял, что я собираюсь здесь жить? Ты меня вызволил, за это спасибо, но если ты считаешь, что теперь я раба твоих прихотей, то ты ошибаешься.