Адам Нэвилл - Ритуал

Да что с ними? С ними всеми?

У Люка внутри все оборвалось, когда он вспомнил, что совсем их не знает. Абсолютно.

Он ненавидел их.

Его лодыжки были привязаны к деревянному кресту. Необработанное дерево ужасно кололо икры и пятки. Суртр села ему на грудь, лицом к лицу, прижав руки своими ягодицами. Локи наступил ему на горло своим огромным ботинком. Они действовали быстро и методично. Это были убийцы. Убийцы. Это слово снова прозвучало в голове Люка, и все его тело похолодело.

Перед глазами замелькало все, что у него отнимали: улыбающееся лицо матери; его собачка, Монти, склонившая набок голову перед прогулкой; сестра, отец, красотка Шарлотта в высоких сапогах, чей глубокий прикус был таким сексуальным, что он не смог перед ним устоять; коллекция компакт-дисков, стеллаж «Билли» из «Икеа» со всеми его книгами, стоящими в два ряда; настоящий эль в таверне «Фицрой»… Он остановил эту кинопленку одним громким всхлипом. Зажмурился и зарычал от отчаяния.

Его лодыжки были крепко-накрепко привязаны бельевой веревкой к жесткой деревянной доске.

Под тяжестью Суртр он едва мог дышать. Металл в ее голых гениталиях холодил живот.

– Херня ваша группа! – крикнул он, когда понял, что не сможет драться руками.

Суртр уткнулась пятками ему в подмышки. Поэтому, когда Локи перерезал нейлоновый шнур на запястьях, они с Фенрисом с легкостью развели ему руки в стороны и натянули через голову смердящее платье. Суртр освободила Люка от своего сокрушительного веса и помогла парням одеть его. Они облачили его в эту страшную ткань, запятнанную кровью прежних несчастных жертв.

Продев руки Люка в узкие отверстия платья, Локи и Фенрис развели их в стороны и положили его тело на распятие. Когда дело дошло до привязывания запястий, девчонка перенесла весь свой вес на колени, упершись ими Люку в плечи. Его тут же пронзила вспышка боли, как бывает перед вывихом. Накатили слабость, головокружение и тошнота. У него не было другого выбора, кроме как замереть и не сопротивляться.

В тот момент ему захотелось плакать, просить и умолять. Но вместо этого, чтобы взять себя в руки, он пронзительно закричал.

Локи закрепил ему одно запястье, Фенрис – другое. Жесткая тонкая веревка врезалась в мясо. Люк лежал, привязанный к кресту, на мокрой траве под быстро темнеющим небом.

Когда Суртр неуклюже убрала с его плеч свои большие колени, Люк понял, что последней драки не получится. А так хотелось оставить им что-нибудь после себя на память.

Фенрис ухмыльнулся, Локи нахмурился. Собравшись с силами, они стали поднимать распятие с крепко привязанным к нему Люком. Тот бился и дергался из стороны в сторону, упираясь в грубое дерево. Маленькое смердящее платье спало на лицо, а из-за обнажившихся гениталий он чувствовал себя вдвойне уязвимым. Он ощущал себя ребенком. Перед смертью его лишили всякого достоинства. Он ненавидел их такой лютой ненавистью, что хотел умереть от инсульта, лишь бы не дать насладиться его предсмертными криками ужаса.

Потом Люк оказался подвешенным головой вниз. Посмотрел на свое замотанное в окровавленную ткань тело. За грязными ногами увидел черное небо. Снова уронил голову на дерево. Посмотрел на траву у лица. Увидел ноги в шипованных ботинках. В мозг резко ударило кровяное давление. И тут ему на голову натянули тот колючий венок из цветов. Сделали из него мученика с нимбом из мертвых лепестков.

Потом все начали вопить. Запели свои непонятные визгливые песни. Стали пить из рогов. Вскидывать тощие руки к небу, которое он видел сейчас у себя под ногами.

– Ты умрешь на кресте лже-мессии, Люк! Это так здорово, гребаный назарей! – прокричал Фенрис ему в лицо.

Люк невольно сморщил лицо. Он чувствовал, что вот-вот сломается. Но пересилил себя. Потом попробовал освободиться. Но, осознав глупость затеи, разрыдался. Потом закричал. И тут рассудок покинул его. Он увидел, как оно идет, нечто жидкое, похожее на пар. Потом все окрасилось в черные и красные цвета. Он услышал собственные крики. Он был рад утратить разум. Лишиться рассудка. Это не дало бы в полной мере постичь то, что скоро придет из темного леса за ним, висящим головой вниз на черном кресте.

– Ваша группа – гребаный отстой! – снова прокричал он и рассмеялся как сумасшедший. – Вы – бездарные придурки! – Ручей алкоголя побежал по животу ему в рот, обжигая словно аккумуляторная кислота. Люк выплюнул жидкость.

Перевернутый мир кружился вокруг. Огонь падал в небо. Древние деревья цеплялись корнями за землю, чтобы не сорваться в вечный купол облачной тьмы. Люк чувствовал, будто висит над огромным безбрежным океаном и вот-вот рухнет в него. Он знал, что если они отрежут веревки, он упадет прямо в небо.