Дана Посадская: Перекресток

Пифия по-прежнему молчала.

— Итак, — Белинда, не спеша, скрестила руки на груди, — вот что я хочу знать. Кто из эльфов — двести лет назад — родился второй раз, из духа леса? Такое случается не каждый день, верно? Ты должна это помнить, эльфийская пифия.

Тишина. Даже слышен звон молоточков гномов в лесных подземельях.

— Я слышу тебя, принцесса Тьмы, — сказала вдруг пифия чистым и звучным голосом, так не похожим на её обычное дремотное бормотание. — Я знаю, кого ты ищешь…

— Ну! — Белинда в нетерпении сощурила тёмные иглы ресниц.

Пифия вдруг подняла тяжёлые веки; её глаза остановились на Анабель.

— Это она… — произнесла она чётко и властно. — Это Анабель… Она дважды рожденная… Только она одна… одна из всех… Я знала… знала… особый дар… сила… судьба… Духи леса, земли и воздуха… — Её речь постепенно снова стала невнятной.

— Анабель? Вот она? — повторила Белинда, не веря своим ушам. Но пифия вновь погрузилась в забытьё.

— Я… что? — прошептала Анабель. Она ещё ничего не понимала; но ей вдруг показалось, что её дорога среди лета покрылась сверкающим льдом; и она несётся по ней на санях, взлетая куда-то всё выше… и выше… и выше…

Белинда резко схватила Анабель за подбородок и заглянула в её глаза. Зелень листвы, зыбкость болотных огней в глубине и хрустальный холод речной воды. Глаза Энедины, глаза короля… глаза Анабель.

Глаза, двести лет назад смотревшие на неё из детской кроватки в час, когда люди спят, уступая свой тесный убогий мирок пришельцам из мира теней и света.

Это была она. Анабель. Она снова нашла её… и на этот раз навсегда.

Белинда прижала Анабель к себе и расхохоталась — так, что на глаза навернулись горячие слёзы.

— Подумать только! — еле-еле сквозь смех проговорила она. — Нет, ну это просто… Ах ты, сестрёнка… Всё это время… столько мороки, противно вспомнить! А ведь ты, Анабель, ты была первой, кого я встретила — в самом начале поисков.

Отсмеявшись, она сжала плечи Анабель и ещё раз взглянула в её глаза.

— Идём, — решительно сказала она, — Идём, сестрёнка. Род тебя ждёт. И наша мать — тоже, — добавила она, хотя вовсе не была в этом уверена. Скорее всего, Энедина давно путешествует в трансе, и думать забыла про своё дитя.

Но это уже не имело значения. Белинда сделала то, что должна… нет, не должна, — то, что хотела сделать.

Она вновь рассмеялась, упиваясь торжеством. Её смех огненной птицей взмыл над лесом и устремился ввысь, к горизонту. И лес услышал, лес задрожал, лес откликнулся. Гномы в пещерах, освещённых светом изумрудов и рубинов; русалки, дремавшие в мятной зелёной прохладе среди камней и влажного песка; быстрокрылые эльфы и саламандры, — все они замерли, слушая этот ликующий смех. Огненный смех принцессы Огня и Тьмы…

И вдруг послышался новый звук. Точно дождь зазвенел по глади воды; точно ветер поднялся до самых звёзд. Нежный, почти беззвучный смех, — тень от костра смеха Белинды.

Анабель смеялась — впервые в жизни. Смеялась вместе со своей сестрой.