Нина Воронель: Готический роман. Том 1

– Откуда тут мог взяться Карл?

Несправедливость обвинений дочери намертво сковала бы Отто язык, если бы он уже не был скован болезнью, так что он не сумел ничего возразить, объяснить, оправдаться. Отто понимал, что ее угроза бросить его и уехать – отнюдь не пустой звук, он всегда побаивался приступов ее гнева, которые накатывали на нее крайне редко, но уж когда накатывали, то захлестывали ее с головой.

Сейчас, чтобы спасти себя, Отто необходимо было выяснить, кто проскользнул мимо него в темноте подземного коридора. Мог ли это и вправду быть Карл? Когда Отто высказал дочери это безумное предположение, он в первую очередь хотел отвести от себя ее гнев, но при этом все же не исключал, что он догадался правильно, – в основном из-за Ральфа, который не мог впустить в замок никого чужого. И все-таки более вероятно, что шлюз открыл кто-то другой, кто знал дорогу через подземный ход, – хоть трудно представить, кто бы это мог быть. Но кто бы он ни был, вряд ли он уже успел удрать – даже самый опытный акробат не сумел бы так быстро спуститься со скалы и пробраться по всем сложным переходам, ведущим со стены во двор, где, высунув от усердия язык, картинно застыл верный Ральф. А значит, сейчас у преступника есть последний шанс выбраться из замка, пока Инге не вызвала полицию с собаками, чтобы его найти, – Отто не сомневался, что стоит ей одуматься и прийти в себя, как она поймет всю нелепость своих несправедливых обвинений. Но что бы ни предприняла Инге потом, сейчас он должен занять сторожевой пост у выхода из подземного коридора, потому что, если преступник не дурак, он не рискнет выходить через кухню прямо в зубы Ральфа, а снова попытается нырнуть в подземный ход.

Дрожащей от усталости рукой старик вырулил на площадку перед выходом из подземного коридора и застыл, – совсем как Ральф, разве что язык не высунул. Вместо этого он из последних сил стиснул зубы, чтобы не спугнуть преступника своим неровным дыханием, с хрипом рвущимся из его перетруженной за это бурное утро груди. Его чуткие уши почти одновременно уловили поспешное приближение легких шагов и отдаленный рокот тоже поспешно взбирающейся в гору машины. Сердце его радостно рванулось навстречу машине: «Габриэла!» – и тут же сникло, стиснутое ледяной рукой страха перед тем неизвестным и безжалостным, чьи быстрые шаги звучали уже совсем близко.

Темный силуэт возник в слабо освещенном проеме подземного коридора на какую-то долю минуты раньше, чем мотор фольксвагена Габриэлы зафыркал у ворот, встреченный радостным лаем Ральфа.

Отто весь напрягся, ожидая увидеть Карла. Однако человек, вышедший на площадку и на краткий, как дыхание, миг оцепеневший при виде старика в кресле, вряд ли был Карл, хоть ростом был не ниже и лицом знаком. Может быть, это все-таки он, только коротко острижен и волосы перекрашены? Думать об этом было некогда, потому что знакомый, но неопознанный человек нагло повернулся к Отто спиной и направился к лестнице, которая коротким маршем спускалась к открытому зеву подземного хода.

Упустить его было бы для Отто самоубийственно, – как он потом убедит Инге, что кто-то сумел пробраться в замок через подземный ход, о существовании которого она даже не подозревала? Она просто засмеется и спросит, неужели он не смог сочинить что-нибудь более правдоподобное. Отто понял, что он просто обязан задержать преступника во что бы то ни стало, – холодея от страха, он поднял лапу и громко заколотил в рельс.

Человек резко повернул назад, одним прыжком достиг кресла и затряс огромной ручищей перед лицом старика. И тут Отто его узнал. Он бесстрашно ударил по рельсу еще пару раз, пока тяжелая рука не рванула его за плечо, чтобы остановить лапу, занесенную для очередного удара по рельсу. Отто сделал отчаянную попытку вырваться из цепкой хватки и ткнул вилкой протеза во что-то мягкое. В ответ что-то хлюпнуло, и чужая грубая рука с силой опустилась на его лицо. Уже проваливаясь в черную бездонную пропасть, Отто услышал, как по камням двора звонко зацокали торопливые шаги Габриэлы.

Что пугало Ури больше всего? Как ни странно, не сам факт неумолимого приближения смерти, а мысль о том, что батареек в фонаре хватит ненадолго. Умирать было невыносимо и страшно, но еще страшней и невыносимей было представлять, что последние минуты перед смертью он проведет в густой, кромешной, чернильной тьме. «Точно как Карл», – гнусно хихикнул внутри черепа ехидный голосок, и Ури понял, что он начинает терять разум.