Линкольн Чайлд - Обсидиановый храм

– Все кончено, – сказал Филипов, прилагая огромные усилия, чтобы его голос звучал уверено и ровно. Он старался этим своим тоном немного успокоить команду и помочь им переварить новость. – Нам нужно держаться вместе и вместе разгрести это дерьмо.

– Что за херня! – выкрикнул де’Хесус. – Ты обещал , что все сработает!

Эта обличительная реплика была подхвачена низким ропотом голосов.

– Мы выпутывались из дерьма и похуже, – спокойно ответил Филипов. – В любом случае Арсено бы заговорил со дня на день. Так что давайте сосредоточимся на том, что нам теперь делать.

– Ага, а чьей идеей было похитить федерального агента?! Вот , почему мы по уши в дерьме!

– Успокойтесь. Прямо под боком – Канада. У нас есть деньги и паспорта. Через сутки мы будем уже в самолете. Можем направиться куда угодно, – он огляделся. – Погода стоит ясная, уже почти стемнело. Мы пересечем залив Мэн. Я знаю одну безопасную бухту недалеко от Ярмута, там мы сможем бросить корабль. И к тому же в Ярмуте есть международный аэропорт, так что завтра мы покинем страну.

– Мне что-то в это не верится, – сказал де’Хесус и, выйдя вперед, обличительно ткнул пальцем в Филипова и сплюнул на палубу. – Это ты хотел вытащить тело. Ты придумал эту схему. Ты наобещал нам всякого! И чем все кончилось? Я не собираюсь больше слушать это твое дерьмо!

– И каков твой план?

– Я беру «Зодиак» и сваливаю. Любой, кто захочет пойти со мной, может это сделать, – он начал поворачиваться.

– «Зодиак» останется с кораблем, – возразил Филипов. Он слышал по голосам членов команды и видел по их глазам, что они дошли до точки невозврата. И если он прямо сейчас не сделает что-нибудь, то может окончательно потерять над ними контроль.

Филипов потянулся и ухватил де’Хесуса за плечо. Тот развернулся, в ярости раскрыв рот, собираясь бросить в адрес капитана новый поток ругательств. Филипов этого ожидал. Правая его рука уже потянулась к пистолету.45 калибра, который торчал из-за пояса его штанов. Он моментально выхватил оружие и сунул его в раскрытый рот де’Хесуса.

Тот начал сопротивляться, но Филипов рванул его ближе к себе и прошипел:

– С этим тоже собираешься спорить?

Де’Хесус рассерженно промямлил в ответ что-то невнятное.

– Просто кивни головой или качни – да или нет. Не думай, что я блефую, – Филипов надавил пальцем на спусковой курок. Он знал, что выстрелит, если придется.

Де’Хесус увидел решимость во взгляде капитана и прекратил сопротивление. Через мгновение он слегка склонил голову в знак согласия. Филипов расслабился и убрал пистолет, тут же бросив взгляд на остальных собравшихся.

– Кто-нибудь еще хочет поспорить?

Никто не хотел.

– Что сделано, то сделано. Если сейчас мы все разругаемся, то влипнем в еще большее дерьмо. Ты понял, де’Хесус?

Де’Хесус мрачно кивнул, но не проронил ни слова.

– Как только доберемся до Канады, можем разойтись. Но не раньше . И никто не останется в США, здесь любого из нас сразу же арестуют. У нас у всех есть деньги и паспорта. Они еще не успели установить наши личности. Есть множество стран, в которых нет экстрадиции, и где мы можем на некоторое время залечь на дно – Куба, Венесуэла, Хорватия, Черногория, Камбоджа…

Он снова проанализировал выражение лиц экипажа и понял, что они приняли его план. Удовлетворившись исходом, он спрятал оружие за пояс.

– А что насчет федерала?

– Он – наименьшая из наших проблем. Как только окажемся в нейтральных водах, убьем его и сбросим тело за борт, – Филипов бросил последний взгляд на собрание. – Ладно, снимаемся с места. Я за штурвал. Давайте убираться отсюда.

Диоген нашел Констанс в одной из ее комнат на втором этаже особняка на Риверсайд-Драйв. Рядом с ее кроватью стоял небольшой чемодан марки «Луи Виттон» и дорожный кофр. Чемодан, насколько он успел заметить, был набит книгами, журналами, инкунабулами и свернутыми в рулоны старыми художественными полотнами. Кофр был заполнен платьями, юбками, несколькими блузами и бельем.

Лицо Констанс было обращено в противоположную от Диогена сторону. Она стояла совершенно неподвижно, словно статуя, сделанная из мрамора. Одна ее рука была вытянута по направлению к открытому шкафу, но бледные тонкие пальцы сжимали лишь воздух. Констанс Грин являла собой прекраснейшую картину нерешительности.

Сердцебиение Диогена участилось, и что-то сдавило горло, мешая заговорить. Это оказалось еще труднее, чем он предполагал.