Мария Барышева - Мясник

— То есть я, — хмуро добавила Вита. — Чудненько.

— Чудненько — не то слово, — заметил Евгений, — но тебе, вроде как, пока беспокоится не о чем — узнать тебя некому… кроме того, кто на самом деле этого Кужавского грохнул. А этот кто-то отчего-то мне очень не нравится. Странно все это. Ты не знаешь, кто бы это мог быть.

— Откуда?

— Ну… в последнее время мне кажется, что ты знаешь очень много странных вещей. Вита, я не требую от тебя отчета о твоих делах, но, согласись, то, что произошло вчера, несколько выходит за рамки повседневных дел. Хоть у нас с тобой и достаточно свободные отношения, в них ведь существует некоторая ответственность, понимаешь меня? Я не хотел бы в один прекрасный день тебя похоронить — это печально и накладно, фирма потеряет сотрудника, мне придется искать новую женщину, а где гарантии, что она не окажется еще хуже, чем ты? В общем, я желаю знать, кто тебя вызвал в Волгоград, чем ты занимаешься, откуда ты знаешь этого маньяка? Кроме того, мне показалось, будто тебе известно, что с этим парнем… э-э… не все порядке, а?

— Может, хочешь еще? — невинно спросила Вита, забирая у него пустую тарелку. Евгений покачал головой.

— По-моему, это просто свинство — знать, что я голоден, как сто собак, и… Ладно, а что еще есть?

— Плов.

— Ладно, женщина, тащи сюда свой плов — только весь казан, а не сиротскую порцию на блюдце, по-моему, я вполне это заслужил.

Так и вышло — то одно, то другое, и рассказ Виты он выслушал только поздним вечером. Она рассказывала не так долго, как Наташа, и гораздо суше, но тем не менее, в рассказ уместилось все: и картины, и художник Андрей Неволин, погибший в страшном пожаре два с лишним века назад, и все, что произошло в курортном поселке Крыма, о письмах и папке Анастасии Колодицкой, о своих размышлениях и о наблюдениях за клиентами Чистовой — все вплоть до событий вчерашнего вечера. Она показала Евгению письма Анны Неволиной, которые воспроизвела по памяти Чистова, и свои отчеты. Практически она рассказала все, умолчав только о том, что папка Колодицкой сейчас находится у них дома, за кухонным шкафом, и что завтра она собирается в «Черный бриллиант», сделав это не от недоверия к Евгению, а по привычке оставлять что-то исключительно для себя. И чем больше она рассказывала, тем сердитей становилось лицо Евгения — весь его облик излучал совершеннейшее недовольство, даже колечко в ухе блестело недовольно и скептически, и только в глазах, по мере рассказа, расползалась странная пустота, в которой отражался свет лампы.

— И это все? — изумленно спросила Вита, после того, как Евгений уставился в потолок. — Женечка, честно говоря, я ожидала несколько другой реакции!

— Ну, а как еще я могу реагировать на бред?! Чего ты конкретно от меня хочешь?! Принять все за чистую правду?! Боже, помоги мне смириться с тем, что я не в силах уразуметь, помоги мне уразуметь то, с чем я не в силах смириться, и упаси меня, Боже, перепутать одно с другим — кажется, так говаривали испанские крестьяне, хлопнув на закате агуардиенте…

— Господи, Женя, при чем тут испанцы?! Я понимаю, что в первый момент история кажется идиотской — мне тоже она вначале показалась идиотской. Но, во-первых, ты не видел той картины. А я видела. Более того, я не только видела ее, но еще и порвала! Ты даже представить себе не можешь, что я при этом ощутила, я даже не могу подобрать слова, чтобы это описать!

— А эта Наташа тебя ничем не угощала?

— Я понимаю, куда ты клонишь! Никаких бокалов с наркотиками, никакой еды, уколов и отравленных сигарет, никакого газа…

— Ну, не расстраивайся, я допускаю, что ты действительно что-то видела… ощущала, но это была всего лишь яркая галлюцинация. Может, тебе следует показаться врачу? В этом, кстати, нет ничего удивительного — при нашей-то работе. Ты настолько привыкла жить придуманными жизнями, делать реальностью выдумки, делать живым человеком человека, существующего только в твоем сознании, что теперь твое сознание пытается перенести в реальность нечто позаковыристей, чем очередную личность. Но ты не переживай — это лечится.

— Знаешь что…

— Погоди, дай мне закончить! — Евгений сел и потер подбородок. — В другом случае эта твоя Чистова все-таки могла с тобой что-нибудь сотворить, вызвать эту галлюцинацию, внушить ее, причем внушить не только зрительно.

— То есть, Чистова гипнотизер, да?! — спросила Вита и потянулась за сигаретами.

— Твой скептицизм неуместен, дитя мое, потому что гипноз уже много лет является научно доказанным фактом.