Стивен Кинг - Томминокеры

Господи, пожалуйста. Подсоби, молю. Ты мне нужен как никогда.

Гарденер неторопливо возложил на себя венец – наушники.

Это произошло мгновенно. На этот раз он не испытывал боли. Просто вокруг все озарилось небывалым белым сиянием. Лампы вспыхнули на полную мощность. Одна стена вновь превратилась в окно, показав небо в дыму и верхушки деревьев. Тут исчезла другая стена, третья, четвертая, и вот уже Гард парит в невесомости, словно в космосе, а над головой – лишь дым, застилающий небеса, да траншея, с обеих сторон укутанная серебристой сеткой. Отсюда открывался полный обзор, на все триста шестьдесят градусов. Корабля будто не существовало.

Двигатели врубались один за одним, разгоняясь на полную мощность.

Где-то зазвенел колокол. С мощным гулом включались реле, одно, другое; задрожала под ногами металлическая палуба.

На Гарденера нахлынуло чувство невероятной мощи. Казалось, Миссисипи вышла из берегов и несется через его голову смертоносным потоком. Понятно, что он этого не выдержит, но теперь уже наплевать.

Я подключил их всех, пронеслась зыбкая мысль. Господи боже, спасибо, спасибо тебе! Получилось!

Корабль задрожал, завибрировал. Затрясся в мучительных спазмах. Время пришло.

Оскалив оставшиеся зубы, Гарденер напряг все силы.

Подключения никто не миновал. Правда, кое-кому досталось больше других. Дик Эллисон не выжил, ибо пребывал на более продвинутом этапе эволюции. Не посчастливилось и четырем десяткам наблюдателей за внешними границами, которые в ту пору находились в городе. Все они были связаны в единый узел; к нему в первую очередь и подключился корабль, опустошив их напрочь.

Истекая кровью, которая вдруг стала сочиться из глаз и носа, они разом осели на землю и умерли, как только корабль начисто высосал их мозги.

К тем, кто находился на вырубке, корабль тоже подключился. Несколько томминокеров преклонного возраста не выдержали нагрузки. Остальные – кто упал на колени, кто лежал плашмя по всему периметру вырубки. От невыносимой боли они едва не теряли сознание. Некоторые понимали, что пожар приближается. Ветер с новой силой раздувал пламя, оно распространялось в форме веера. И вот уже на просеку повалил дым, густой – не продохнуть. Огонь трещал и гудел.

Пора, подумал Гарденер.

В голове что-то сдвинулось. Скользнуло, зацепилось, сорвалось, снова зацепилось, теперь уже намертво. Невидимый рычаг в коробке передач. Было больно, хотя и терпимо.

«Они – там, внизу, – вот кто испытывает сейчас настоящие муки», – пронеслась мысль.

Стены траншеи дрогнули. Самую малость. Еще немного, еще. Раздался жесткий скрипучий писк.

Гарденер напрягся, сдвинув брови, зажмурив глаза.

Серебристая сетка медленно, но верно поползла вниз. Конечно, сама сетка оставалась на месте – то была лишь иллюзия. Двигался корабль. Со скрипом и скрежетом он протискивался сквозь твердую породу, что так долго удерживала его в своих каменных объятиях.

«Мы поднимаемся, леди и джентльмены, – пронеслась бессвязная мысль. – Женское белье, трикотаж, все для шитья, и не забудьте посетить наш зоомагазин».

Теперь корабль двигался быстрее. Стены траншеи уходили вниз. Неба над головой становилось все больше. В этом тяжелом свинцовом небе порхали искры, как крохотные горящие птахи.

Радость била через край.

Гарденер вспомнил метро. Как поезд отходит от станции, набирает скорость, и вот уже кафельные стены начинают раскручиваться назад, как рулон перфоленты в механическом пианино. Справа налево бегут афиши и рекламные слоганы: «Энни», «Кордебалет», «Наши времена требуют “Таймс”», «Прикоснись к бархату» – и тут же тьма, и ты мчишься, а мимо проносятся черные стены.

Да, я поднимаюсь, поднимаюсь! Да, да!

Он чуть не оглох и заорал от боли, когда в голове трижды звякнул клаксон. Колени оросило кровью. Корабль дрожал и трясся и с визгом проталкивался, пытаясь вытащить свое тело из подземного каменного склепа. Он поднялся над землей в облаке густого дыма и душного полуденного марева. Полированный корпус выплывал из траншеи, становясь все больше и больше, поднимался выше – живая металлическая стена. И если бы кто-то созерцал это величественное и безумное зрелище вблизи, он бы подумал, что сама земля порождает из своего чрева гору нержавеющей стали или выстреливает в небо гигантской титановой стеной.

На глазах разрастались вширь серебристые бока корабля, пока не достигли краев траншеи – тех самых, что Гард с Бобби продолбили тупыми орудиями, как двое полудурков, решивших сделать кесарево сечение.