На этот раз я подчинилась. Он вывел меня из дома; каждый шаг давался с болью и трудом, но Дмитрий поддерживал меня. Разум все еще отказывался признавать реальность происшедшего. Все, что я могла, — просто бездумно следовать указаниям.
В конце концов я оказалась в одном из самолетов Академии. Двигатели взревели, когда самолет взлетал. Дмитрий пробормотал, что сейчас вернется, и оставил меня одну. Я смотрела прямо перед собой, как будто изучая детали переднего сиденья. Кто-то сел рядом и накинул мне на плечи одеяло. Только тут я осознала, как сильно дрожу, и плотнее закуталась в одеяло.
— Я з-з-замерзла… Почему я так замерзла?
— Ты в шоке, — ответила Мия.
Я повернулась и посмотрела на нее. Светлые кудри, большие голубые глаза… Что-то в ее облике пробудило во мне воспоминания. Внезапно все разом навалилось на меня. Я плотно зажмурилась.
— О господи… — Я открыла глаза и снова посмотрела на Мию. — Ты спасла меня… спасла, когда взорвала аквариум. Это наверняка твоих рук дело. Тебе не следовало возвращаться.
— А тебе не следовало бросаться за мечом.
Справедливо.
— Спасибо, — сказала я. — То, что ты сделала. Никогда не думала, что такое возможно. Блестящий ход.
— Я и сама не знала, что такое возможно, — задумчиво, с печальной улыбкой сказала она. — Вода не годится как оружие, помнишь?
Я подавилась смехом, хотя сейчас те мои слова вовсе не казались смешными. Больше нет.
— Вода — замечательное оружие, — заявила я. — Когда мы вернемся, тебе обязательно нужно научиться использовать ее.
Ее лицо просияло, в глазах пылала страсть.
— Мне ужасно хочется этого. Больше всего на свете.
— Мне очень жаль… Ну, из-за того, что случилось с твоей мамой.
— Тебе повезло, твоя еще жива, — прошептала Мия. — Ты даже не представляешь, как тебе повезло.
Я отвернулась и снова уставилась на переднее сиденье. И сама испугалась, услышав, что говорю:
— Хотелось бы увидеть ее.
— Она здесь, — с оттенком удивления сказала Мия. — Она прибыла с посланной сюда группой. Ты не заметила ее?
Я покачала головой. Мы помолчали. Потом Мия встала и ушла. Спустя минуту кто-то опустился на соседнее сиденье. Мне не требовалось смотреть, чтобы понять, кто это. Я просто знала.
— Роза! — позвала мать.
Это был первый раз, когда я услышала неуверенность в ее голосе. И возможно, страх.
— Мия сказала, ты хочешь видеть меня. — Я не отвечала и не смотрела на нее. — Что… Что тебе нужно?
Я не знала, что мне нужно. Не знала. Жжение в глазах стало нестерпимым, и, не успев осознать этого, я расплакалась. Мучительные рыдания сотрясали все тело. Долго сдерживаемые слезы хлынули наружу. Страх и печаль, которые я загоняла в глубину, вырвались на волю с такой силой, что я едва могла дышать.
Мать обняла меня, и, спрятав лицо на ее груди, я разрыдалась еще сильнее.
— Я понимаю, — мягко говорила она, крепко обнимая меня. — Я понимаю.
В день церемонии молний заметно потеплело. Фактически стало так тепло, что большая часть снега у кампуса растаяла и вокруг каменных зданий Академии побежали узенькие серебристые ручьи. До конца зимы еще далеко, и я понимала, в ближайшие дни все снова замерзнет. Сейчас, однако, ощущение было такое, будто весь мир плачет. Для меня инцидент в Спокане обернулся незначительными синяками и порезами. Хуже обстояло дело с ожогами, возникшими при расплавлении гибких наручников. Однако труднее всего справиться со смертью, причиной которой я стала, и смертью, которую видела. Больше всего мне хотелось съежиться где-нибудь в укромном месте и не разговаривать ни с кем, кроме, может быть, Лиссы. Однако на четвертый день после возвращения в Академию меня нашла мать и сказала, что настало время нанесения знаков.
Я даже не сразу поняла, о чем она толкует. Но потом до меня дошло: обезглавив двух стригоев, я заработала две татуировки в виде молнии. Мои первые. Я была ошеломлена. Всю жизнь, думая о себе в будущем исключительно как о страже, я предвкушала получение этих знаков. Воспринимала их как символы почета. Но теперь? Теперь они, главным образом, станут напоминанием о том, что я хотела забыть.
Церемония происходила в здании стражей, в большом зале, используемом для собраний и банкетов. Ничего общего с огромным обеденным залом на лыжной базе — все сугубо функционально, практично; в общем, отвечало духу стражей. Голубовато-серый ковер, без ворса, тканый. Белые стены с черно-белыми фотографиями Академии Святого Владимира в разные периоды ее существования. Никаких других украшений или фанфар, и тем не менее торжественность, даже мощь момента ощущалась. Присутствовали все стражи кампуса — кроме новичков. Они ходили по залу, собираясь группками, но почти не разговаривая. Когда церемония началась, они безо всяких указаний выстроились рядами, не спуская с меня взглядов.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу