Вячеслав Денисов - Сломанное время

Вырвав руку и сжав запястье, он шагнул назад. А девушка, кивнув, забросила свои волосы назад. Движение, которое могло свести с ума любого мужчину. Так почти и вышло. Увидев ее зеленые, лишенные зрачков глаза, Гоша почувствовал, как слабеют ноги.

Обнажив ровные, залитые кровью зубы, существо бросилось на него с тем свирепым удовольствием, которое не раз видел Гоша, живя на Острове…

Он услышал свист.

А потом звук, с которым топор врубается в кочан капусты.

Что-то горячее и жидкое ударило его в лицо, ослепило, заставило повалиться на пол…

Протерев глаза, он вскочил. Гоша сделал бы это, даже если бы у него были переломаны обе ноги. Страх, почти безумное отчаяние подняло его на ноги, и он услышал, как на пол падает что-то тяжелое.

Гудзон с лицом, которое бывает у издающих последний вздох на смертном одре, стоял в белом поварском наряде, обеими руками сжимая рукоять шпаги. Лезвие ее дымилось кровью, а белоснежная куртка мореплавателя блестела от крови и прилипла к телу.

Гоша посмотрел под ноги. Отрубленная под самую нижнюю челюсть голова красавицы лежала лицом вверх и глазами, похожими на две позеленевшие от старости медные монеты, смотрела равнодушно и уверенно.

Гоша поднял взгляд. Тело простояло еще секунду, пуская фонтан крови. И рухнуло.

Покрытые бордовыми потеками бирюзовые ампулы с людьми продолжали свое ритмичное движение.

– У вас неплохо получается снимать головы, сэр Генри. Представляю, сколько вы тренировались…

– Никогда… не верь… женщинам, мой мальчик…

Гоша услышал это, будто слова звучали в соседней комнате. Он повернулся к Гудзону. Тот стоял, уже опустив шпагу. Обретя способность говорить фразы целиком, он закончил свою мысль:

– Сначала они позволят залезть им под юбку, а потом высосут всю кровь.

Гоша обвел взглядом потолок помещения.

– Идемте, Гудзон…

Через полчаса, миновав тысячи ампул и обойдя сотни поворотных механизмов, они приблизились к двери.

– Что там? – громко, чтобы его риторический вопрос слышал Гоша, произнес Гудзон. – Снова коридор? Если так, убейте меня здесь.

Повернув задвижку и приоткрыв дверь, Гоша положил тяжелую от пропитавшейся повязки руку на плечо спутника.

– Я ваш должник, сэр Генри.

– Пустое, мальчик. Мы квиты. Я… – На глазах мореплавателя появились слезы. – Я больше не могу здесь оставаться… Уведите меня куда-нибудь…

Схватив за рукав, Гоша выволок его из лаборатории.

Да, это был коридор. Но теперь он заканчивался уже не разветвлением. Это был тупик, обозначенный дверью.

– Мне нужен воздух. Мне нужно много воздуха, – бормотал Гудзон, когда Гоша отворял ее.

Со скрипом тяжелая створка отошла в сторону, и в лицо им ударил свет.

Это был не свет ламп. Это было солнце.

Рельсы под их ногами уходили вперед и заканчивались там, в конце тоннеля. До свода его, открывающего им свободу, им оставалось идти одну минуту…

И они шли по рельсам, падая и поднимая друг друга. Цепляясь то за одну стену, то за другую, Гоша втягивал распахнутым ртом знакомый привкус свободы. Он рвался к свету, как рвется к поверхности теряющий сознание водолаз…

Они встали на краю тоннеля. Здесь заканчивались рельсы.

Перед ними, в нескольких километрах прямо по курсу, выглядывали из облаков, как кусочки ананаса из йогурта, залитые солнечным светом снежные вершины гор.

Они стояли на краю отверстия в вертикальной, обточенной за миллионы лет ветрами скале. Она уходила вверх и была погружена в густую вязь стоящего над ней облака.

Под ногами – километр пустоты и мягкие, взбитые сливки облаков. Они расстилались под Гошей и Гудзоном бесконечным одеялом, уходя к горизонту, насколько хватало взгляда.

Нешуточный ветер рвал с них одежду, развевал волосы на Гошиной голове, и Гудзон, лысина которого светилась на солнце как бильярдный шар, хватал его ртом, как собака, высунувшая голову из окна машины…

– Смотрите, Гоша… Земля и вправду – круглая. Или мне это только кажется… – не услышав ответа, он одичалым взглядом заглянул в глаза человека, который был моложе, но знал больше. – Г-где мы?..

Перина облаков слегка изгибалась, словно кто-то, нянчащий Землю, заботливо подоткнул края под нее, спящую. Тысячи, миллионы оттенков цветов искрились на поверхности облаков. Бриллиантовая россыпь вскружила голову Гоше, он почувствовал сначала озноб, а после чарующую легкость в ногах…

– Держитесь! – прокричал Гудзон, хватая геолога за воротник и затягивая обратно в тоннель.