Жан Рэ - Черные сказки про гольф

Я показал ему карточку члена Болдвиг-клуба, и он тут же стал обходительным.

— Простите… Это совершенно иное дело… Мадемуазель Фроже не простит мне, если узнает, как я неприветливо вас принял. Она вот-вот появится; сейчас она заканчивает партию с гольфистами, специально приехавшими из Парижа. Кстати, вот и она…

Мадемуазель Андретт Фроже вошла в помещение — она была невысока, но гибка и грациозна, как и на фотографиях. Бармен тут же обратился к ней:

— Мадемуазель Фроже, месье из Англии.

— А, — она подняла на меня глаза — они были огромными и такими прекрасными, что даже внушали ужас.

Потом протянула мне руку.

…Огромную красную руку — руку помощника мясника.

Отрывок из «Эха Дурдана»:

«Брак гольфистов.

Спортивные круги нашей древней провинции Юрпуа получили свой праздник. Сегодня в Дурдане состоялось бракосочетание нашей чемпионки по гольфу, мадемуазель Андретт Фроже, с сэром Андре Уэстлоком из Болдвиг-клуба в Престоне, победителем Кубка лорда Хаскетта…»

Английские вечерние газеты.

«Оллпресс» (ОП) объявляет:

« Сегодня ночью при довольно таинственных обстоятельствах был убит сэр Эндрью Уэстлок. Его нашли мертвым у подножия постели. Смерть наступила от удушения.

Труп лежал на шкуре огромного тигра, которого сэр Эндрью убил во время своего путешествия в Сиам».

Отрывок из «Ивнинг Клэрион»:

«…Известно, что сэр Уэстлок недавно развелся. Леди Уэстлок, в девичестве Андретт Фроже, известная французская чемпионка по гольфу, которая три года назад выиграла женский чемпионат Девона. После своего развода она больше не появлялась на полях для гольфа, а вернулась к своей прежней профессии. Когда-то она показывала в европейских цирках превосходный номер с дрессированными тиграми ».

Мячик рядом с лункой.

Глазом я измеряю расстояние до дюйма. Тщательно прицеливаюсь.

Самый последний биллиардист загонит такой шар в лузу своим кием.

Мячик катится. И прокатывается мимо лунки, удаляется на десять дюймов, на пятнадцать…

Я краснею, рука дрожит, крик сойки похож на издевательство над моей неловкостью.

Мой кэдди с трудом удерживается от ухмылки. У меня горят ладони от желания влепить ему пару пощечин.

Я сдерживаюсь и снова прицеливаюсь.

Мячик буквально перепрыгивает лунку.

Я отказываюсь.

Весьма возможно, что меня будут в этом упрекать, но я готов крикнуть, что мне наплевать, архинаплевать.

К черту!.. А ведь такие выражения редко слетают с моих уст.

Бутсу, мой противник в игре, рвет на клочки мою карточку, поворачивается и уходит.

Плечи его подрагивают.

Он смеется надо мной…

Я — неплохой игрок; посмотрите в справочники последних лет и вы убедитесь в этом.

А вот имени Боба Бутсу вы там не отыщете.

Он — мазила, он — стыд нашего древнего клуба, но его дед, Сэмюель Бутсу, знаменитый «Эль Бутсу» был одним из его учредителей. И когда Боб Бутсу появляется на поле, я начинаю играть отвратительно, а он…

Так вот! Когда он играет со мной, он оканчивает партию свеликолепным результатом, иногда достойным для квалификации в чемпионате.

Я мог бы избегать его, избавляться от его присутствия.

Ну нет! Он чует меня, как стервятник агонизирующую добычу.

Стоит моему «ягуару» замереть у террасы бара, как я слышу клаксон его «бентли», и он через минуту останавливается рядом с моей машиной.

Бутсу коротко приветствует меня. Он не протягивает мне руки; уже давно мы не обмениваемся традиционным рукопожатием.

Я исподтишка наблюдаю за ним. Его нельзя назвать уродом, но лицо его трудно вспомнить, настолько оно серо и безлико. У него бегающий взгляд, влажный и кривой рот; он говорит мало, а если говорит, то, чтобы ничего не сказать.

И это тусклое ничтожество выводит меня из себя, раздражает, зарождает во мне неопределенное чувство, которое я иногда считаю страхом.

Я никому ничего не говорил и никогда бы этого не сделал, не вернись в Гольф-клуб старый доктор Фенн.

Фенн долгие годы был отличным игроком, но ему пришлось отказаться от гольфа после несчастного случая в лаборатории, стоившего ему трех пальцев на левой руке.

Случайно оказавшись по соседству с клубом, он нанес визит вежливости, и тот же случай сделал его свидетелем одной из моих необъяснимых неловкостей.

Я увидел его в баре, он знаком подозвал меня.

— Что не ладится, юный Гарри Стивен? — спросил он.