Марк Фрост - Шесть мессий

Дойл поднял бровь.

— Сунул пятерку одному малому из машинного отделения.

— Хорошая работа.

— Коробка запечатана лентой таможни, лента не повреждена. Размером она примерно с большую шляпную. Наверное, для той книги.

Дойл промолчал.

— Где сейчас Штерн? — спросил Иннес.

— В каюте капитана, сейчас он находится под присмотром. Смерть пассажира в море — событие хлопотное, требует оформления кучи бумаг.

— Надо же, никогда над этим не задумывался… А что они собираются сделать с телом?

— Поместили в холодильник под замок.

Морг с холодильником — необходимый элемент любого круизного лайнера. Среди пассажиров таких рейсов полно ожиревших, склеротичных, склонных к апоплексии стариков. Иннес невольно поежился.

— Не слишком близко от кухни, надеюсь.

— В отдельном отсеке. Ближе к трюму, где они держат те гробы, которые, как мы видели, загрузили в порту.

— Корабельный врач настаивает на том, чтобы приписать смерть Зейлига естественным причинам, — проворчал Дойл.

— Не может быть…

— Все внешние признаки указывают на то, что Зейлиг умер от острой сердечной недостаточности. У меня не хватает данных, чтобы это оспорить, хотя я не сомневаюсь: убийцы стремятся к тому, чтобы была принята именно эта версия. На корабле нет условий для проведения надлежащего вскрытия, да и будь они, не уверен, что результат вскрытия вступил бы в противоречие с навязываемой версией. Не говоря уж о том, что капитану вовсе не нужны ходящие на борту толки о насильственной смерти одного из пассажиров.

— Но ведь это именно то, что мы думаем.

— Напугать человека до смерти? Сделать так, чтобы избыточный выброс адреналина буквально разорвал сердце?

— Да, я бы назвал это убийством.

— Но как непосредственно могло оно осуществиться?

Дойл покачал головой.

— Может быть, он заметил корабельное привидение, призрак, бродивший по нижним палубам, — предположил Иннес.

— Боже правый!

Дойл уставился на него с широко открытыми глазами, словно его треснули деревянной колотушкой.

— Ты в порядке, Артур?

— Конечно, так оно и есть. Молодец, Иннес!

— А что я сделал?

— Ты разгадал головоломку, старина, — ответил Дойл, быстро увлекая его к ближайшему люку.

— Правда?

Позови снова того механика. Пусть захватит пожарный топор, молоток и лом. Пора поговорить со Штерном и капитаном Хоффнером.

Механик посветил лучом фонаря в темное нутро багажного трюма, выхватив из нагромождения багажа запечатанную деревянную коробку.

— Это ваша, мистер Штерн? — уточнил Дойл.

— Да.

— Конечно, мистер Конан Дойл, это весьма интересно, — с плохо скрываемым раздражением пробормотал капитан Хоффнер, — но я не вижу смысла в данном опыте…

Дойл занес топор и одним коротким ударом раздробил крышку коробки. Штерн ахнул. Дойл наклонился, просунул руку сквозь щепки и извлек содержимое — большую квадратную пачку чистой белой бумаги.

— По весу примерно равно вашей книге, — сказал Дойл Штерну, взвешивая пачку в руке.

— Я не знал, клянусь, — запротестовал Штерн. — Я хочу сказать, я видел ее, я был в Лондоне, когда книгу упаковывали в ящик…

— По-видимому, у вашего покойного партнера, мистера Зейлига, имелись отличные от ваших планы, что, возможно, и объясняет его нежелание покидать вашу каюту.

— Можете вы объяснить, что все это значит? — требовательно спросил капитан Хоффнер.

— Прошу вас немножко потерпеть, капитан. Я скоро все объясню, — сказал Дойл, положив бумагу и подняв топор на плечо. — А сейчас не соблаговолите ли сопровождать нас еще в одно место? Иннес?

Иннес кивнул, и маленький механик — внутренне довольный зрелищем того, что его капитан, суровый приверженец дисциплины, идет на поводу у полоумного англичанина, — направился по лабиринту коридоров и люков к соседнему трюму, холодному и неприветливому сводчатому помещению. В воздухе висел запах разложения, благодаря ему бледный свет свисавших рядами с потолка тусклых лампочек казался призрачным и зловещим.

— Позвольте поинтересоваться, что мы собираемся делать в морге? — спросил Хоффнер.

Иннес посветил фонарем, и Дойл, распахнув один из морозильных шкафов, выкатил из него металлическую каталку, на которой под простыней лежал окоченевший труп. Дойл сдернул простыню с лица и бесстрастно оттянул нижние веки покойного Руперта Зейлига, открыв взору переплетение голубых и пурпурных сосудов.

— В противоположность мнению вашего корабельного врача, утверждающего, будто покойный для его возраста был идеально здоров, осмелюсь заявить, что мистер Зейлиг страдал от сердечного недуга. По состоянию кровеносных сосудов в мягких тканях под веками видно, что у него было очень высокое давление, что он, видимо, держал в секрете даже от вас, мистер Штерн. Вы ведь не знали об этом, верно, сэр?