Дэвид Веллингтон - Девяносто девять гробов

Она попыталась прицелиться в вампира, который боролся с Петерс, но попасть в него, не задев лейтенанта, было невозможно. Мгновение спустя это уже не имело значения. Вампир прижался лицом к ее горлу. Женщина попыталась выкрикнуть последнее проклятие, но оно прозвучало булькающим, жалобным стоном. Спустя несколько секунд она была мертва, а напавший на нее вампир стал намного сильнее.

Я полагал, у нас будет время для тренировок и разработки специальной тактики для использования вампиров в военное время. Его не оказалось.

Никто не ожидал того, что случится в Геттисберге. Ни одна из сторон не была готова. Как бы то ни было, сражение началось, словно пожар на заброшенной пашне, остановить его было невозможно.

Я был возле Хагерстауна со своим вагончиком в то время, когда пришли первые известия. Я направлялся к Пайп-крик, на соединение с армией Мида; там была расставлена ловушка, чтобы снова оттянуть Ли на юг. Очевидно, Ли не заглотил наживку. Мои обязанности переменились в один миг, и я связался с армейским поездом, чтобы нас перевезли через границу. Я был не готов. Мои люди, какими бы они ни были, не были готовы.

Но это не имело значения. Ничего не имело значения. Как только армейский поезд двинулся полным ходом, я пошел по вагонам и увидел молящихся людей; некоторые стенали, обращаясь к небесам. Они были убеждены, что наступил конец света. Солдаты знали, что сражение будет «доброй рубкой», последней отчаянной схваткой в попытке остановить Ли, прежде чем он захватит Филадельфию и вынудит заключить мир. Люди пели песни, «Марш Джона Брауна», которого я не слышал со времен великого сбора, когда весь Вашингтон превратился в вооруженный лагерь, или «Боевой марш Республики». Ей-богу, это было волнующе.

Когда мы приблизились к небольшому торговому городку Геттисбергу, пение внезапно оборвалось. Раздался другой звук — гнусный звук, невыносимый звук, — от которого тряхнуло вагону меня за спиной, качнув стоявшие на козлах гробы. Я никогда раньше не слышал настоящего звука артиллерийской стрельбы. Я не слышал оружия, звеневшего как колокола, и рева разрывающейся земли. В двадцати милях от нас звук все еще был таким громким, что у меня перехватывало дыхание. Говорили, будто эти пушки были слышны в Питсбурге.

— Давай шевелись, — сказала Кэкстон, хватая гвардейца за руку и толкая его в сторону выхода.

Он пошел. Дверь качалась на пружинных петлях, когда то один, то другой человек из ее отряда протискивался наружу. Кэкстон огляделась в поисках других уцелевших, но все, что она видела, это рваные и окровавленные трупы… и вампиров.

Двадцать вампиров, или около того, пролезли в просторное круглое помещение. Они стояли посередине зала, глядя на нее. Их рваная униформа — на одном даже были остатки сгнившей фуражки — была словно отражением нарисованных на стенах солдат. Они были стары, эти вампиры. Очень стары… и очень голодны. Кэкстон могла только представлять себе, какими голодными они были после стасорокалетней спячки в земле.

Кэкстон обругала себя. Аркли никогда бы даже не дал этой мысли сформироваться. Они не люди, эти вампиры. Уже. Они стали убийцами, дикими зверями, которых нужно уничтожить.

Один из них шагнул к ней с поднятыми руками, прося, умоляя ее крови. Остальные за его спиной начали двигаться.

Она идеально точно прицелилась. Вампир сделал еще один шаг. Он уже успел поесть — Лора видела легкий оттенок розового на его щеках, видела грудь, из которой уже не так выпирали ребра, как у остальных. Первый выстрел только разорвал его кожу и раздробил несколько костей. Второй заставил его развернуться, так что она видела только его руку и бок. Она подождала, пока он повернется обратно, лицом к ней, прежде чем выстрелила снова, в третий раз, и пуля вынесла из отверстия в спине куски его черного сердца.

Остальные продолжали двигаться, продолжали приближаться. Некоторые пытались поймать ее взгляд, но Кэкстон хватало сил избегать зрительного контакта. Она чувствовала, как чешется кожа, как все тело содрогается от отвращения. Всеми фибрами своей души она хотела только повернуться и бежать, уносить ноги. Но она почему-то продолжала стоять.

Кэкстон не могла одолеть их всех. Это было бы самоубийством. Но она могла выиграть несколько секунд для своего отряда. Они уходили туда, в темноту, бежали к центру помощи туристам. Чем дольше она сдерживала вампиров внутри «Панорамы», тем больше шансов было у гвардейцев и Глауэра сделать это. Ей хотелось, чтобы Глауэр добежал. Она дарила ему этот шанс.