Юлия Набокова - Трепет черных крыльев (сборник) [дополн. изд.]

И что же? Немедленно родился слух, что будто бы я стер одну из четырех магических букв, начертанных на его лбу — букву «алеф». Таким образом, слово «эмет», «правда», которое я будто бы написал на лбу Голема, чтобы его оживить, превратилось в слово «мэт», «смерть», после чего жизнь окончательно покинула Берла, и он превратился в неодушевленную глиняную куклу. А уж затем, как говорят сейчас любители невероятных сказок, я истолок эту глину в песок (разумеется, без свидетелей — иначе зачем же я поспешил укрыть тело полотном и унести подальше от чужих глаз?), а песок этот спрятал для будущих магических действий.

Вот так, почтеннейший доктор, рождаются в нашем народе невероятные истории и басни, которые невозможно опровергнуть…»

Закончив и подписав письмо доктору Тихо Браге, лейб-астрологу императора Рудольфа II, рабби Иегуда-Лёв неторопливо перечитал его, кивнул удовлетворенно и собрался посыпать песком листы, исписанные четким почерком. Он уже протянул было руку к песочнице, как вдруг неожиданная мысль пришла ему в голову. Наклонившись, он извлек из-под стола средних размеров полотняный мешочек. Рабби поставил мешочек на стол, развязал горловину и запустил руку внутрь, после чего осторожно поднес к глазам полураскрытую ладонь, на которой теперь оказалась небольшая горстка мелкого красноватого песка, вернее, красноватой пыли.

Грустно усмехнувшись, он посыпал этой пылью письмо, затем сдул красные песчинки и прошептал им вслед:

— Прощай, мой несчастный Береле…

А потом, передав письмо посыльному, рабби Иегуда-Лёв бен Бецалель долго сидел в кресле, задумчиво глядя в окно, за которым заходило осеннее солнце. И казалось ему, что солнце обрело цвет красной глины — в эти последние минуты уходящего осеннего дня.

На белоснежной глянцевой плитке лежали три мертвых тела, окруженные алыми разводами. Единственная выжившая, молодая женщина, смотрела на него волком, загнанным к красным флажкам. Не так Павел Вилеев надеялся провести это летнее утро.

— Я могу идти? — мрачно поинтересовалась она.

— Подождите. — Павел покачал головой. — Надо разобраться.

— С чем разбираться? Все и так ясно!

В этом она была права. Она видела, что произошло, рассказала обо всем, как только он приехал, а чуть позже ее слова подтвердили записи камер наблюдения.

Салон красоты «Этернити» недалеко от Белорусского вокзала начинал работу в восемь утра, но для некоторых клиентов здесь делали исключение. По просьбе Марии Андрейченко, той самой, что сидела перед Павлом, администратор и мастер встретились с ней в семь — иначе она не успевала на работу.

Администратор открыла дверь и зажгла свет в холле. Они вошли, но разойтись по кабинетам не успели. Мария как раз надевала бахилы, когда в салон красоты ворвался бродяга — грязный и потрепанный, как многие бомжи, да еще, похоже, пьяный. Молоденькая администратор первой подошла к нему, попыталась спросить, что ему нужно, но отвечать ей он не стал — схватил за волосы и ударил головой о стену. Павел невольно перевел взгляд в ту сторону и нахмурился. На светлой штукатурке осталось зловещее багровое пятно. Администратор умерла мгновенно.

Увидев это, мастер салона красоты, высокий и сильный мужчина, бросился на бродягу, но тот оказался проворнее. Он уклонился и несколько раз ударил мастера ножом в грудь, шею и спину. Так за считаные минуты Мария осталась один на один с убийцей.

Зарезать ее было не сложно: она не то что сопротивляться — с места двинуться не могла. Но бродяга не напал. Он спрятал нож, схватил Марию за руку и потащил к выходу. Вот здесь она опомнилась, стала вырываться, звать на помощь. Казалось бы, какие шансы у нее против того, кто только что легко, играючи, убил здорового мужика? Но Марии повезло: когда она в очередной раз дернула бродягу за руку, тот раздраженно повернулся, хотел припугнуть и сам поскользнулся на крови, которая теперь заливала и без того скользкую плитку. Падая, он ударился головой о стойку ресепшен — и разделил судьбу администратора.

Ситуация чудовищная, но очевидная. Мария не знала, кто этот тип. Она работала директором ресторана — не тот уровень, чтобы похищать ее таким сложным способом. Единственным объяснением оставалось сумасшествие убийцы. После десятка отчетов дело будет закрыто.

Вот только Павел так не мог. Что-то не давало ему покоя, да многое, если честно.

Во-первых, сам бомж. Он, как и полагается, был одет в благоухающие обноски и вымазан грязью. «Как полагается» — это ключевое. За свою жизнь следователь не раз видел бездомных, сам доставлял их когда-то в отделение. Они годами шатались по улицам — грязь впитывалась в кожу, въедалась в нее так, что за неделю не отмоешь. А этот? Вымазан, да, но кожа здоровая и чистая, ногти на руках не обломаны, зубы идеальные. Так что или он стал бродягой внезапно, или этот маскарад только для видеокамер.