Алексей Атеев - Мара

Ниточки обрывались…

Наконец Десяткин вспомнил о существовании такого очага культуры, как библиотека. Он набрал умных книг и выяснил: Мара – злой дух, воплощение ночного кошмара. Садится на грудь спящего и вызывает удушье. Там же было написано, что Мара ассоциируется с суккубами и инкубами. Валера начал разбираться: кто же такие, эти самые суккубы и инкубы? И залез в такие дебри, что плюнул и пошел домой.

Никаких больше изысканий наш герой проводить не стал, хотя непрестанно думал о случившемся. Можно было, конечно, найти какую-нибудь бабку, ворожею, и с ее помощью добиться истины, но, памятуя о событиях в Старом посаде, Валерий Павлович отверг эту идею.

Он часто вспоминал прочитанное в каком-то старинном фолианте в библиотеке: «В жаркие летние ночи и в знойный полдень, особенно накануне Ивана Купалы, духи степей преследуют одиноких путников, кружат вокруг них, насылают морок. Чем жарче лето, тем вероятней встреча с Марой в безлюдной степи. Зачарованный странник, одурманенный бесовским мороком, вполне может найти там свою погибель. Чары сладострастья сводили с ума не одного путника…»

Но почему именно на него, Десяткина, обрушились эти чары? И с чего все началось? С ночевки возле тополей или с прихода Флегонтыча-Ферапонтыча? Этот вопрос не давал покоя. Ведь должна же быть какая-то причина. Не от того же в конце концов все случилось, что лето выдалось слишком жарким?

Он перебирал различные варианты и всюду попадал в тупик. Но однажды вдруг забрезжил лучик света. Валера вспомнил слова Флегонтыча-Ферапонтыча, сказанные у речки: мол, если имеешь дело со старинными вещами, поневоле попадешь в некую странную историю. А может, в этом все и дело? Ведь кто он, собственно, такой? Антиквар? Старьевщик? Скорее уж могильщик. Нет, не могильщик! Ведь раскапывает то, что хоть и принадлежало давно умершим, но сохранило частицу их души, их бытия. И делает на этом деньги. Стало быть, он, Десяткин, осквернитель праха. Помнится, рассказывали ему в какой-то деревне: пришедшие в негодность иконы в старину не сжигали, не отдавали старьевщикам, а бросали в речку, и вода уносила их прочь. Валера тогда еще посмеялся над глупым обычаем, а ведь зря посмеялся. Старые вещи, как и люди, должны обрести покой.

А впрочем, может, все гораздо проще? Нет никаких Мар, никаких суккубов и инкубов. Просто Флегонтыч-Ферапонтыч заранее сговорился с Борей, они дождались результатов его экспедиции, а потом напоили какой-то дрянью и спокойно забрали добычу. Боря прямо намекал на это. Поэтому оба исчезли одновременно.

Такое объяснение расставляло все по своим местам, но почему-то не нравилось Валере. Прошло время, и миражи и кошмары забылись, но осталось удивление, остался боязливый восторг. И грезилось: Мара где-то грядом, незримо присутствует, наблюдает…И чары сладострастья, о которых написано в книге…

– Ах, эти чары, – шептал иной раз по ночам Валера, лежа рядом с мирно спящей женой. Он вздыхал, и ему казалось: появись Мара вновь, он без оглядки побежал бы за ней. Неплохо бы на следующий год снова съездить в Чернотал…