Алексей Атеев - Мара

Звонок звякнул коротко и зло.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, Десяткин щелкнул запором.

– Привет, – сказала женщина. – Ну вот мы снова увиделись, я же тебе говорила… – Она легонько отодвинула плечом хозяина и прошла в квартиру.

Валера выглянул за дверь. Там никого не было.

– Вы… вас… Я не понимаю… – пробормотал он.

– Я у тебя переночую, – заявила женщина. – А, Валерий Петрович?

Десяткин не знал, как себя вести. С одной стороны, чуял несомненную опасность, с другой… А почему бы, собственно, и нет? Она молода, привлекательна, Татьяна (это жена) в отъезде… Но как она узнала его адрес? Нет, явная подставка. Может, не стоит связываться? А если все-таки?.. Он посмотрел на гостью. Похоже, сейчас она одета не так, как утром. Вроде по-другому. Хотя ее тогдашний наряд он совершенно не мог вспомнить. А сейчас на ней легкое, открытое платье, подчеркивающее изящную фигуру, стройные ноги… Длинные волосы, концы которых завиты; губы улыбаются… Вот только глаза… Непонятно, смотрят ли они на тебя или в сторону. Какой-то неуловимый взгляд, никак его не поймаешь.

– Ты откуда узнала мой адрес? – спросил Десяткин.

– А разве это тайна? – На лице ее появилась насмешливая улыбка.

– Вроде я тебе его не сообщал…

– Мне – нет, а в деревне многих в гости приглашал, или не помнишь?

– Ах, в деревне… Так ты, значит, в Чернотале обитаешь. Тамошняя жительница…

Она усмехнулась.

– Считай, что там обитаю, не все ли равно. Переночевать мне негде, вот и решила к тебе завернуть. А ты вроде недоволен? Не бойся, надолго не задержусь.

– Нет, отчего же… Я, конечно… Но как ты в город попала?

– А где твоя жена? – поинтересовалась гостья.

– Жена? Ах, да… Они с дочерью отправились отдыхать. На юга, то есть.

– Вот и хорошо. Значит, никто нам не помешает. Я, с твоего позволения, немного ополоснусь. – И она направилась в ванную.

Несколько обескураженный такой бесцеремонностью, Десяткин стоял посреди комнаты, не зная, что предпринять дальше. Решив не обращать внимания на деревенские манеры гостьи, он отправился готовить ужин.

Из ванной доносился плеск воды, Валера же тем временем достал из холодильника какие-то консервы, маринованные огурцы, прочую нехитрую закуску и приготовился потчевать гостью.

О том, что последует потом, он старался не думать. Девица, конечно, симпатичная, однако стоит ли связываться? Ведь он ее совершенно не знает. А вдруг она того?.. Еще подцепишь какую-нибудь заразу… Уж больно ведет себя развязно.

В общем, Валера рассудил, что лучше ограничиться легким ужином, а затем отправить гостью «бай-бай». А завтра пусть уматывает на все четыре стороны.

Плеск воды в ванной внезапно прекратился, и Десяткин замер; сердце без всякой причины остановилось, замерло на мгновенье, а потом забухало в груди. Десяткин судорожно сглотнул: непонятное волнение мгновенно высушило гортань.

И тут в комнату впорхнула гостья. «Она вошла голой», – внезапно вспомнилось Валере название недавно читанной переводной книги. Именно такой и предстала перед ним Мара.

Десяткин присмотрелся к ней… При свете тускловатой лампочки казалось, что гостья распространяет какое-то едва заметное сияние. Как это ни банально звучит, она прекрасна. Все, с кем до сих пор приходилось общаться антиквару, и в подметки ей не годились.

Мара приблизилась к оцепеневшему Валере и легонько провела своими прохладными пальчиками по его щеке. Голова нашего героя пошла кругом.

То, что происходило дальше, было похоже на цепь ослепительных вспышек, чередовавшихся с провалами в черные глубины. Ничего подобного он до сих пор не испытывал. Сознание «выключилось», вместо него образовалось что-то нереальное, переполненное мраком и острейшим наслаждением. Порой Десяткин испытывал приступы удушья, словно очутился в безвоздушном пространстве. Он пытался вздохнуть полной грудью, но вместо воздуха ощущал лишь обжигающую пыль на губах. Ему вдруг почудилось, будто он попал в центр раскаленного смерча, бушующего посреди безводной степи. Вихрь подхватывал его, куда-то уносил, поднимая ввысь, а потом снова опускал на землю.

Сколько все это продолжалось, Валера не знал, может, час, может, год. И вдруг все кончилось… Восторг, боль, наслаждение – все исчезло. Остался лишь мрак, и он сам, без сил лежащий в этом липком мраке. Он чувствовал, что рядом кто-то есть. Кто-то холодный и еще более темный, чем окружающая его мгла. И этот ледяной некто поглощал жар его тела, однако облегчения не наступало, напротив, вместе с прохладой приходило странное беспокойство, переходившее в отчаяние…