Алексей Атеев - Тьма

Внезапно разверзлись хляби небесные, и хлынуло! Да еще как! Потоки воды изливались на сухую землю, на головы пришедших на кладбище, на старые надгробья и кресты. Лило даже не как из ведра, а намного сильней. Словно Ниагарский водопад обрушился на Верхнеоральск. Вначале брели по щиколотку в воде, потом по колено, и, наконец, поток подхватил их и потащил неведомо куда. Минут через пять он вынес участников похоронной процессии на какую-то возвышенность, похоже, вершину холма, где они смогли отдышаться и немного прийти в себя. Вокруг царила абсолютная тьма. Лишь призрачный свет от полыхающих над головами молний вырывал из мрака смутные фигуры, ютящиеся поблизости.

– Кто живой, откликнись? – услышал Иван голос мамаши.

Живыми оказались все без исключения участники похорон. Из мрака послышались голоса разной силы и жизнерадостности.

– Куда идти-то? – удрученно спросил Славка. – Нигде ни огонька.

Иван поднялся и огляделся. Действительно, в какой стороне находится городок, узнать не представлялось возможным, поскольку не видно было ни зги.

– Подтягивайтесь сюда, – потребовала мамаша. – Сейчас разберемся, куда двигаться.

– А может, погодим блукать? – спросил Картошкин. – Дождемся утра, там видно будет.

– Может мне кто-нибудь сказать, который сейчас час? – поинтересовалась мамаша.

Иван взглянул на светящийся циферблат своего «Тиссо».

– Начало первого, – сообщил он.

– Мы тут за ночь окоченеем, – сказала мамаша, – поскольку все мокрые, а дождик все идет.

– Ладно, тогда говори, куда идти.

– Давайте внимательно оглядимся, – предложила мамаша. – Не может такого быть, чтобы ни одного огня не видно было. Протрите глаза и смотрите внимательно.

– Вижу! – закричал дальнозоркий Славка. – Вон там, впереди!

Он указал рукой куда-то вдаль, однако, сколько Иван ни протирал глаза, никакого огня он не видел. Видимо, и другие испытывали то же самое, потому как в сомнении помалкивали.

– Точно, огонек, – твердил Славка.

– Ладно, – вымолвила мамаша. – Идем в ту сторону, куда он показывает. Все равно куда-нибудь придем. – И она, как поводырь, повела всю компанию вперед, причем Дашу держала за руку и почти волоком тащила за собой. Они шли, как слепые, вцепившись в веревку, которая чудом сохранилась у Вальки. Идти было невероятно тяжело, ноги вязли в грязи, то и дело кто-нибудь падал, и тогда все ждали, когда он, чертыхаясь, поднимется. Через полчаса безумного ковыляния они наконец увидели огонь, на который указывал Славка. На старой железной вышке, которая стояла на этом бугре с незапамятных времен, какой-то доброхот повесил сигнальный керосиновый фонарь, соорудив из вышки подобие маяка, что конечно же сделано вовремя. Электричество в городских сетях отсутствовало, и это была лишь одна из бед, которые принесла неслыханная гроза. Возле вышки толпились горожане, некоторые полуодетые, иные без обуви, но все чрезвычайно испуганные. Из уст в уста передавались совершенно фантастические россказни о десятках утонувших, о гробах с разложившимися трупами, приплывших в город с кладбищ из размытых могил, о смытых домах. Проверить эти слухи не было никакой возможности из-за полного мрака. Кстати, городская электростанция вышла из строя от прямого попадания в ее энергоблоки нескольких молний сразу.

Потолкавшись среди таких же, как они, бедолаг, предводительствуемая мамашей компания отправилась к дому Картошкиных. Вот так же, наверное, ведет заблудившихся в снежном буране овец пастушеская овчарка.

Иван еле передвигал ноги. Больше всего в данный момент ему хотелось устроиться в тепле, вытянув ноги к огню, и выпить чашку обжигающего чая с сахаром, сдобренного рюмкой коньяка или водки.

Наконец достигли картошкинского подворья. В сумраке почти ничего не видно, однако Иван различил – забор отсутствовал. Но это были еще не все разрушения. Мамаша минуты на три куда-то исчезла и вернулась с «летучей мышью» в руке. Она высоко подняла горящий фонарь, и Иван увидел: дом хоть и стоял на месте, однако основательно скособочился на одну из сторон, готовый вот-вот сложиться, точно книга.

– Н-да, дела… – удрученно произнес Толик. – Теперь в дом и не войдешь. Страшно. А вдруг завалится.

– Его работа, – неопределенно сказала мамаша.

– Кого его? – не понял Картошкин.

– Дружка вашего.

– Какого еще дружка?

– Да Шурика.

– При чем тут Шурик, мать? – удивился Картошкин.

– Да уж при том! Его работа!

– Какая работа?