Алексей Атеев - Дно разума

А происходили ли события на самом деле? Да, происходили! Севастьянов обнаружил неопровержимые доказательства: борозды на полу квартиры от двигавшейся мебели, ложку, закатившуюся под батарею, раздавленную картофелину, сохранившиеся после поспешной уборки следы общего разгрома. Имитировать подобное, скорее всего, невозможно. Да и многочисленные свидетели, подтверждающие факт полтергейста, вряд ли могут столь организованно, а главное, убедительно врать. Нет. Тут что-то другое. Для начала: кому это нужно? Старуха Копытина глупа. Ей и в голову не придет устроить что-то подобное. Соседи? А им зачем? Девочка? Физически она, конечно, организовать такое не сможет. А если все-таки сможет? Она рассказывала о какой-то монете, будто бы найденной на кладбище. Монета, по словам ребенка, волшебная… Но это же полный бред! Хотя история с ней – единственная зацепка в этом темном деле. Хорошо бы выяснить ее дальнейшую судьбу, а если возможно, и увидеть саму монету.

И Севастьянов стал действовать. Для начала он отыскал этого Вову Пушкарева, к которому перешла монета. Мальчик не отрицал: она действительно некоторое время была у него, а потом он ее поменял. На что? О! Обмен получился, можно сказать, замечательный! Даже невероятный. Известный коллекционер Добрынин отвалил за монету кучу древних талеров. Мальчик показал эти самые талеры Севастьянову. Даже на взгляд неспециалиста в нумизматике талеры стоили кучу денег. С какой стати знаток монет мог дать за одну, пусть даже очень редкую, такое богатство?

Севастьянов задал этот вопрос Пушкареву.

Вова пожал плечами:

– Даже не знаю, что ответить… Просто мне очень захотелось…

– Чего захотелось?

– Ну… получить за нее побольше.

– Понятно. И старик Добрынин пошел тебе навстречу?

– Ага.

Севастьянов и раньше кое-что слышал о Добрынине, в частности о его крайней скупости.

– С трудом верится, – высказал он свои сомнения, – что Добрынин дал тебе такую кучу старинного серебра за одну монетку.

– И притом дырявую, – добавил Вова. – А хотите увидеть эту монету?

– Каким же образом? Ведь ты говоришь, у тебя ее уже нет?

– Я перевел ее изображение на бумагу. Куда же я листок этот засунул? Кажется, в «Географию».

Вова достал учебник и стал перелистывать страницы.

– Вот она. – Он протянул Севастьянову листок с изображением монеты. – Правда, красивая?

Профессор некоторое время изучал изображение монеты. Ничего особо примечательного он в ней не находил. Звезда и какие-то надписи. Кажется, на латыни.

– Можно я заберу? – спросил он.

– Да, пожалуйста. Все равно я не знаю: с чего вдруг старик Добрынин так расщедрился?

– Вот видишь… Сам же понимаешь: обмен получился неравноценный. Как думаешь, почему так произошло?

– Видели бы вы его глаза, когда он разглядывал ее. Словно у сумасшедшего, – задумчиво произнес Вова. – Мне кажется, что дед в ту минуту отдал бы мне все, попроси я у него.

– Серьезно?

– Мне так показалось. Я просто нахальничать постеснялся.

– Но чем ты это объясняешь?

– Не знаю, – немного подумав, сказал Вова. – Честное слово, не знаю. Он как под гипнозом был.

– Кто же его загипнотизировал? – не отступал Севастьянов. – Уж не ты ли?

– Нет. Я таким вещам не обучен… А других людей рядом не было. Только жена его… Может, какой-то предмет его загипнотизировал. Та же монета… Я читал в «Науке и религии» про такие случаи. Если долго смотреть на что-нибудь блестящее, можно впасть в транс.

– В транс? – удивленно переспросил Севастьянов. Его изумило, что мальчику известны подобные слова.

– Ну да. В транс. Это когда человека загипнотизировали. Но в данном случае никто его специально не гипнотизировал. Это все монета… Ее работа.

– Ты так считаешь?

– А что еще? Я с Мартыном Мартыновичем Добрыниным и раньше общался. Никогда он так себя не вел. Чтобы за дырявую денежку столько отвалить. Это же уму непостижимо! Как это можно объяснить? Да только гипнозом! Кстати, через пару дней после этого Мартына Мартыновича ограбили… Все монеты увели. И жену убили…

– Не может быть!

– Совершенно точно. Все мальчишки знают. Некоторых уже вызывали в милицию. Допрашивали…

– А сам-то Добрынин жив?

– В больнице вроде лежит. Его, говорят, пытали.

– Где он жил… Этот самый коллекционер?

Вова сообщил адрес, и Севастьянов направился туда. Он решил выяснить все подробности. Дело принимало вовсе необычный оборот.

Стоя перед дверью, за которой проживал коллекционер, Севастьянов безрезультатно жал на кнопку звонка. Он уже собрался уходить, но тут отворилась соседняя дверь, и в образовавшуюся щель выглянуло старушечье личико.