Алексей Атеев: Дно разума

– Была такая, – усмехнулся Севастьянов.

– Но ведь в ней же все факты искажены или вообще поставлены с ног на голову. Отец Герасим вовсе не горький пьяница, как вы про него пишете. Ну, может быть, имел слабость, выпивал после службы стаканчик-другой кагора, но и только! А вы его обвиняете в беспробудном пьянстве, и не только в нем. Будто бы он еще и оргии с прихожанками устраивал.

– Сатанинские игрища, – заметил Севастьянов.

– Вот-вот… Игрища. По-вашему, он адепт черных сил?

– Насчет темных сил не знаю. Я вообще не верю в их существование. Но что он в церкви, извиняюсь за выражение, блудил, в этом у меня нет сомнений.

– В чем же его блуд заключается? В том, что он в храме генеральную уборку устроил и прихожанок к сему привлек? Какой может быть блуд, если ему под семьдесят!

– Я сам читал показания женщин, – несколько повысил голос Севастьянов. – Заставлял в церкви юбки задирать, соблазнял их выпить вместе с ним, песни непристойные распевал…

– Но ведь они же храм прибирали!

– И на основании этого можно творить безобразия? – воскликнул профессор.

– Не знаю, кто уж тут безобразия творит. На основании вашей статьи отца Герасима изгнали из прихода, и он едва руки на себя не наложил.

– Но ведь не наложил же.

– Хорошо. А статья про настоятеля Богоявленского храма отца Иова? Будто бы он растлил несовершеннолетнюю.

– А разве не растлил?

– Девушке – восемнадцать лет!

– А когда он с ней развлекался, еще восемнадцати не было.

– Но почему вы решили, что он ее растлил? Между прочим, отец Иов женился на ней.

– Я ничего не выдумываю, а пишу исключительно на основании известных мне фактов.

– А почему бы вам самому не повстречаться с отцом Иовом, потолковать с ним…

– С какой стати?! Вполне достаточно предоставленных мне официальных документов.

– Вот вы какой.

– Да, такой. В отличие от вас, я не мракобес, не шарлатан, прикрывающий рясой собственную несостоятельность. Вы – молодой, здоровый парень. Как вам не стыдно дурачить темных, несчастных старух, обещая им царствие небесное?!

– А не вы ли, Сергей Александрович, своими писульками дурачите народ? Не вы ли лишаете людей последней капли веры, оставшейся в душе? Вы много хуже тех воинствующих безбожников тридцатых годов, которые по глупости и неведению рушили храмы. Вы – умный, но абсолютно беспринципный человек. Прикажут вам, вы и пишете… всякую галиматью!

Ах, как ненавидел Севастьянов в эту минуту молодого попика! Казалось, не существовало такой смерти, какой не предал бы его. В глубине души он понимал, отец Афанасий недалек от истины в своих обличениях, однако ни за что на свете он не признался бы даже самому себе в этом.

– Довольно слов, – наконец вымолвил он. – Пора, как видно, нам расстаться.

– Вы сами – исчадие ада! – в сердцах вскричал священник.

Севастьянов криво улыбнулся:

– Ну конечно, конечно… Я служу Князю Тьмы. Довольны признанием?! А теперь убирайтесь из моего дома! Святоша!

На следующий день отец Афанасий, погрузив в «Победу» свое семейство, отправился домой. Шел нудный осенний дождик. За окнами машины мелькали желтеющие березы, деревеньки с мокрыми крышами изб, печальные в этот час перелески. «Победа» неслась по совершенно пустынному шоссе с весьма приличной скоростью. Вот она преодолела подъем и рванула вниз, разгоняясь все больше и больше.

– Афоня, ты не быстро едешь? – спросила жена, сидевшая на заднем сиденье.

– Сейчас притормозим, – сказал отец Афанасий и вдруг с ужасом осознал: тормоза не работают. Он попытался переключить скоростную передачу на более низкую. Рычаг заклинило. А «Победа» неслась все быстрее и быстрее.

– Афоня! – закричала жена. – Что ты делаешь?!

Впереди, насколько помнил отец Афанасий, был крутой поворот. Он вцепился в руль, стараясь вписаться в вираж, однако это не удалось. Машину сбросило с шоссе, и она закувыркалась по полю, покрытому еще не сжатым овсом…