Алексей Атеев: Дно разума

Улица Красных Галстуков расположена в левобережной части города, в том самом районе, где появились первые капитальные дома. В начале шестидесятых район этот уже пребывал в некотором запустении. Фасады домов местами облупились, фонтаны не работали, а в некогда ухоженных скверах буйно разрослась зелень. Однако жизнь здесь по-прежнему била ключом. Била она и в доме № 2, в котором проживала Евдокия Копытина, в девичестве Хохрякова, о ком и пойдет речь.

Евдокия, или, как ее величали соседки, Дуся, занимала однокомнатную квартиру на втором этаже. Была она вдовой, муж ее погиб на войне, но, несмотря на пенсионный возраст, была женщиной еще крепкой, деятельной и острой на словцо. Внешностью Дуся обладала самой традиционной. Она была коренаста, чуток кривонога, а карие глаза смотрели на мир несколько исподлобья, но в основном дружелюбно. Поскольку работать ей не нужно, Дуся если не носилась по магазинам в поисках дефицита, то день-деньской сидела на лавочке возле подъезда с такими же, как и она, товарками, обсуждала проходящих и лузгала семечки. Еще у Дуси имелась внучка лет двенадцати, проживавшая на Правом берегу и частенько навещавшая бабушку. Девочку звали Наташей.

Накануне Дуся условилась с Наташей сходить на кладбище в Родительский день и по древней традиции помянуть покоившихся на нем родственников. Загодя Дуся напекла ватрушек с творогом и повидлом, а также пирожков с ливером, картошкой, с рисом и яйцами и купила конфет-подушечек. Всю эту снедь она готовилась раздать страждущим в качестве поминальных гостинцев. Лично для себя она приготовила чекушку водки, сто граммов копченой колбасы, пару вареных яиц, а для внучки немного шоколадных конфет «Ласточка».

Рано утром Наташа явилась к бабушке, и они отправились «на могилки», как выразилась Дуся. Стояло начало мая. День обещал быть пасмурным. Вначале моросил мелкий холодный дождик, но, когда бабушка с внучкой вышли из дома, он уже прекратился, оставив после себя на асфальте быстро подсыхающие лужи. Несмотря на будний день, на улице было заметно оживление. Сотни людей стремились на погост с той же целью, что и наша парочка. У всех в руках имелись клеенчатые сумки либо сетки, в которых булькала некая жидкость, пока что запечатанная в бутылки, и шел аппетитный дух домашней снеди. Некоторые несли в руках букеты разноцветных бумажных цветов. Цветы были настолько ярко окрашены, что от их вида начинало ломить зубы.

Дуся и Наташа сели в трамвай, доехали до конечной остановки, вышли и влились в людской поток, спешивший на кладбище. По дороге они купили у какой-то старушки несколько бумажных роз, вручив ей вместе с деньгами и пару ватрушек.

Наконец достигли пределов кладбища. Здесь было никак не меньше народу, чем на первомайской демонстрации. Люди сновали меж могил, громко разговаривали, а некоторые даже смеялись. Вместе с тем имелись примеры и другого рода. Внутри оград возле скромных памятников застыли в глубокой скорби безутешные родственники тех, кто лежал в земле, а иные и рыдали в голос. С любопытством таращась по сторонам, Дуся и Наташа брели по главной аллее к своим близким. По пути они полюбовались большим, из черного мрамора, обелиском директору металлургического завода Носкову. На фоне весьма скромных железных пирамидок и деревянных крестов мраморный памятник производил весьма сильное впечатление. К тому же прилегающая к могиле начальника обнесенная оградой площадь была столь велика, что на ней можно было бы разместить небольшое футбольное поле. Все это не могло не впечатлять, однако в душе Евдокии Копытиной не нашлось места зависти. Она лишь сказала Наташе, кивнув на обелиск: «Хороший человек был Иван Григорьевич. Царствие ему небесное!» – и побрела дальше.

Наконец цель была достигнута. Они очутились перед двумя выкрашенными голубой краской восьмиконечными крестами, на которых значилось: «Василий Харитонович Хохряков, 1884-1958» и «Татьяна Петровна Хохрякова, 1888-1962».

– Здравствуйте, папа и мама, – нараспев произнесла Дуся, перекрестилась и истово поклонилась крестам.

– Почему у них фамилии другие, не как у тебя? – спросила девочка.

– Потому что я замужем была и ношу фамилию мужа.

– От чего они умерли? – немедленно поинтересовалась Наташа.

– От болезней, – неопределенно отозвалась Дуся.

– От каких болезней?

– От разных. Надорвались, болели, а потом отдали богу душу. Теперь они в раю, смотрят на нас оттуда… – Дуся уперла палец в небо.