Алексей Атеев - Девятая жизнь нечисти

– Мы его за пузырем послали, – пояснил Сема.

– Какой еще пузырь?! В рабочее время?!

– Но мы же не работаем. И вообще объясните, что происходит?

– Не ваше дело! Часовой! – закричал Иван Иванович. – Верни вон того парня! Немедленно!!! А вы, голуби, – вновь обратился он к нам, – прекратите бе-зобразничать. Водки, видишь ты, им захотелось На такой жаре… Один вон без водки в себя прийти не может. Тащите его в палатку!

Но тут Вова поднялся сам и поплелся.

– Да не в общую! – закричал Иван Иванович. – Тебе отдельное жилье выделили. Иди туда и ложись…

– А мы? – спросил Звягин. – Нам-то что делать?

Видно, начальник не знал, как ответить на этот вопрос, потому как растерянно развел руками…

– Отдыхайте… – неопределенно сказал он. – Пока…

– А потом что? – не отставал Звягин. – Домой, может быть, отпустите?

– Какое там: домой! – в сердцах бросил Иван Иванович. – Как бы тут куковать несколько дней не пришлось.

– Почему?!

– Все ваш дружок… Этот самый рыжий Вова…

– И что же? – это уже спросил подошедший Жорка.

– Непонятно разве? Заболел… Причем внезапно. А мы где находимся? На месте массовых захоронений жертв эпидемии. А вдруг он… как это по-научному, идентифи… инфекцио…

– Инфицировался, – подсказал Сема.

– Вот-вот… Вы же грамотные ребята. Понимаете, что к чему. А если у него не обычный перегрев или, там, простуда? Все может быть… Сейчас из города приедут специалисты и разберутся. В худшем случае объявят карантин.

Так слово «карантин» было произнесено уже на более высоком уровне.

– А как же мы будем?..

– Что – как? Сидеть тут придется! Разве не ясно! – Иван Иванович сплюнул, коротко выматерился и пошел прочь.

– Ты все понял? – иронически спросил у Звягина Жорка.

– Ничего я не понял, – угрюмо ответил комсомолец.

Наступил вечер. Жара несколько спала. Небо затянуло низкими, свинцовыми тучами, предвещавшими скорый ливень. О приближающейся грозе говорила и тяжелая духота, давившая на всех нас. Но хуже всего было безделье. Мы просто не знали, чем заняться. Кто-то шлепал принесенными из дому засаленными картами, кто-то валялся на брезенте, переваривая обильный ужин. Звягин бессмысленно слонялся по лагерю, глаза у него были, как у испуганного зверька.

В самом же лагере произошли некоторые изменения. Из города так никто и не приехал, зато укатила машина «Скорой помощи». Солдаты, собрав вещи и полевую кухню, быстро вышли за территорию, и тут же рядом с лагерем, только по другую сторону колючей проволоки, разбили новую палатку. Куда-то делся Иван Иванович. Возможно, покинул становище вместе со «Скорой помощью». На территории раскопок остались только мы. Это еще больше повергло нас в уныние.

Совсем стемнело. Мы зажгли оставленные солдатами керосиновые лампы. Кто-то отправился спать, кто-то продолжал валяться на улице. Прилег на брезент и Звягин. Все молчали. Картежники прекратили игру. Все словно оцепенели, подавленные произошедшими событиями и гнетущей атмосферой. Где-то вдали сверкали сполохи зарниц, но над нашим биваком не проносился даже слабый ветерок, словно место раскопок было накрыто огромным колпаком.

– Очень нехорошее место, – неожиданно произнес Суббоч.

– То есть? – отозвался Сема.

– Я хочу сказать: места, подобные нашему, обладают огромной отрицательной биоэнергией.

– Что за чушь вы несете, доцент? – недовольно произнес Жорка. – Выражайтесь яснее.

– Иными словами, – нисколько не обидевшись на Жоркин тон, продолжал Суббоч, – здесь могут происходить различные аномальные явления, не поддающиеся рациональному объяснению.

– Весьма туманно. Что уж это за явления такие?

– Наверное, привидения здесь обитают, – серьезным тоном подсказал Сема.

– В том числе и привидения, – согласился Суббоч.

– Неужели преподаватель вуза допускает существование нечистой силы? – насмешливо спросил Жорка.

– А почему бы и нет?

– Странные у вас взгляды для советского ученого. А как же научный атеизм, являющийся основой материализма? Вы и студентам своим рассказываете о подобных вещах?

– Студентам я читаю лекции и провожу с ними семинары согласно учебному плану.

– Так перед нами явный двурушник, – издевательски заметил Геракл. – В институте он говорит одно, а вне его стен – другое. И таковы они все.

– Я бы не стал обобщать, – миролюбиво отозвался Суббоч.

– Ты, Гераклидис, если не хочешь слушать – не мешай, – сказал Звягин – Рассказывайте, товарищ доцент.