Борис Лисицын - Свиток Наафранха

Но вдруг, к моему несказанному удивлению, в моем мозгу словно завибрировал чей-то голос. Физически я не слышал его — нет, слова как будто сами проникали в мое сознание.

— Я ждал тебя и не сомневался, что ты явишься именно сюда, — пророкотало в моем разуме. Я осмотрелся вокруг. Мененхеб… да, он был здесь, хотя увидеть его было непросто. Может быть, я также воспринимал его образ лишь ментально. Так или иначе, описание внешности Мененхеба можно свести всего к четырем словам — черный провал в пространстве. Не было никакого ужасного монстра, никакой демонической эманации — только абсолютно черное пятно, почти сливающееся с окружающей его темнотой ночи. Я ощущал в этом пятне жуткий холод — то ли холод могилы, то ли холод пустого космоса. Пожалуй, его по праву можно было определить как могильно-космический. Повинуясь странному желанию, я протянул руку и погрузил ее в черное пятно. Мне показалось, что моя кисть словно исчезла из моего организма, я полностью утратил связь с ней. Так я и стоял — с вытянутой, попавшей в загадочный плен рукой.

— Почему ты ждал меня именно здесь? — спросил я у существа. — Неужели тебе известно ВСЕ?

— Неважно. Куда еще мог прийти в такой момент человек, рожденный с дырой в голове?

— С какой еще дырой? — воскликнул я, непроизвольно ощупывая голову свободной рукой.

— Назовем ее метафизической, хотя любые термины не имеют значения, — ответил Мененхеб. — В голове у тебя дыра, и через нее в тебя с самого рождения вливался Хаос. Потому ты не таков, как большинство остальных людей — неужели ты этого до сих пор не понял?

— А Адам Мейнингер? У него тоже… дыра в голове? — спросил я.

— О нет. В стволе его жизненного древа увлечение моим миром есть лишь небольшой кратковременный изгиб. Скоро это должно было бы пройти, и его окончательно поглотило бы нормальное существование, которого ты так боялся и избегал. Он произвел бы на свет несколько новых «бюргеров» и навсегда позабыл непередаваемое очарование ужаса, изначально бывшее для него чуждым. Ты не таков.

Для начала мне, правда, пришлось повлиять на Мейнингера, который представлял для меня некоторую опасность. Совершенно не случайно он и его спутники видели загадочный луч в склепе Наафранха. Моя энергия поразила их, позже развившись в тяжелую болезнь, из-за которой Мейнингер на время практически лишился способности думать.

Скрывая темное желание под лживой маской научного скепсиса, ты беспрепятственно выставил в музее тело моего первого жреца, которого в вашем мире назвали Наафранхом. Я насыщался силой страхов и тревог многочисленных посетителей, которых ты так успешно завлекал ко мне. Благодаря твоей нарочитой беспечности в музей проникли послушные мне рабы, и ты позволил им уничтожить знаки тех, чьей воле я был принужден временно покоряться. Ведь втайне ты хотел встретиться со мной. И хотя твои глаза содрогались, душа возрадовалась, когда Наафранх пробудился от мертвого сна, незаслуженно, глупо полагаемого вами вечным. Мой дух, заключенный в сердце и мозгу Наафранха, как только он произнес нужные слова, вырвался наружу из статуи, созданной в бесконечно далекой, неведомой вам вселенной.

Мне не стоило большого труда догадаться, где я смогу встретить тебя. Горе, переполнившее тебя, так созвучно царящей здесь печали. Кажется, для людей нет ничего страшнее и тоскливее, чем смерть и мысли о ней. Великое заблуждение! На самом деле смерть — это прекрасное начало, дверь к жизни несравнимо более увлекательной и драгоценной. Надо лишь знать ключ к этой двери, за которой человека ждет настоящее счастье. Этот ключ находится у меня. Посмотри вокруг"!

Я взглянул направо и налево и увидел обступившие нас экспонаты моей коллекции — ожившие трупы и даже их части. Я содрогнулся от жадно разевающих рты мерзких голов, существующих отдельно от их давно истлевших тел. А потом поразился манящей улыбке Софии Натингейл, которая призывно смотрела на меня. Она жива!

— Всем им я вернул жизнь, — продолжал демон, — и если они будут настойчивы в борьбе за горячую кровь, то смогут даже восстановить свои недостающие органы.

— Но их души… будут ли восстановлены они?

— Души… к чему они? У заново рожденных будет нечто другое, новое и, уверяю тебя, гораздо лучшее.

Беренгарий фон Лутц в "Летописях черных солнц" и Ширхан Лоди в "Свитке Наафранха" писали о том, что Мененхеб сумеет дать големам-мертвецам ужасные пародии на души. Зовом этих псевдодуш, по словам фон Лутца и Лоди, является неукротимая жажда насилия, которая органично дополнит голод плоти — чревоугодие и мерзкую похоть. Мне сразу вспомнилось предание о культе Великого Ктулху и Древних — гнусных порождениях Безумного Хаоса. Им, как никому другому, известно учение о том, что Мененхеб назвал "настоящим счастьем" — грязных, порочных развлечениях.